Испанский сон

– Брось эти совковые феньки, – скривился князь. – Да и что ты называешь шампанским? Знаешь ли ты, например, что настоящее шампанское должно выдерживаться не менее 27 месяцев внутри бутылки?

– Увы, ваше сиятельство, – окончательно сникла Марина, – в том смысле, что я это, конечно, знала, но откуда же у меня деньги на такое дорогое приобретение? Та скромная бутылочка, что я принесла с собой – всего лишь полусладкое китежского разлива, то есть, строго говоря, не шампанское вообще. Однако же оно стоит у меня полных два года, то есть уже 24 месяца, да еще на складе хранилось с недостающий квартал; таким образом, хотя бы срок выдержан, а самое главное – это от чистого сердца.

Князь живо вообразил, как Мария, сгибаясь под ветром и снегом, пугливо сторонясь вокзальных воров и изнемогая от недосыпа и усталости, тащит свое нехитрое барахлишко из Китежа в Москву. Там же, в котомках, в узлах – величайшее сокровище, эта тяжелая бутылка, предназначенная, видно, для особого случая… и ему стало неловко за свой снобистский кунштюк.

– Ну давай, – сказал он, почему-то с опаской покосившись на дверь и чувствуя себя заговорщиком – он, полновластный здешний хозяин. – Хотя бы холодное?

– Уж это точно, – подтвердила Марина, – я его поставила в холодильник неделю назад, не меньше – ну, как только отыскали труп. Жаль, что меня не было на вскрытии, – посетовала она, откупоривая бутылку, – вот бы я позабавилась, слушая их комментарии.

– Положим, вскрытия как такового не было, – заметил князь, подставляя стаканы под шипучую струю. – После твоих медицинских экскурсов я специально поинтересовался… За что пьем? за квартиру – или за упокой души несчастного С.?

– Первый тост должен быть за Орден, ваше сиятельство, – серьезно сказала Марина, – за наше общее дело и лично за вас; потом выпьем за квартиру (точнее, за ее легализацию вместе с моей пропиской); потом за мое оформление в клуб; а уж потом, если останется (в чем я сомневаюсь) – за упокой души. За вас, ваше сиятельство!

– Ты подхалимка, – сказал князь с притворно недовольной интонацией и внезапно почувствовал, что к его глазам подступают слезы. Я становлюсь старым придурком, подумал он неприязненно. Успеть бы выполнить жизненную цель… Боже, подумал он, сколько надежд я возложил на эту хрупкую девочку. Справится ли она?

Они выпили.

– Напиток лучше, чем я ожидал, – заметил князь. – Не зря ты везла его из Китежа и хранила целых два года.

Марина расцвела.

– Вы вправду так думаете, ваше сиятельство?

– Ну разумеется, – с важным видом соврал князь.

– О, как я рада! Но вы что-то собирались рассказать о вскрытии, ваше сиятельство, – напомнила Марина, облокачиваясь на стол локтями, пристраивая подбородок к своим сложенным рукам и преданно заглядывая в глаза князю. – Вы сказали, что специально поинтересовались и что вскрытия как такового не было.

– Да, потому что он уже был вскрыт, – объяснил князь. – Мне рассказали некоторые подробности… Знаешь, ребенком я как-то прочел о цыганском способе приготовления ежа в пищу. Ежа обмазывали глиной и пекли на костре; по-моему, его даже убить не удосуживались. Это произвело на меня огромное впечатление – мне было так жаль милого, безобидного ежика, что я не мог заснуть и полночи проплакал.

– Я вас понимаю, ваше сиятельство, – задумчиво сказала Марина. – Я бы тоже плакала на вашем месте.

– Ну да. Ты, конечно, понимаешь, в чем был смысл такого обмазывания: в костре глина обжигалась и твердела; когда готовый шар разбивали, иголки отходили от тела вместе с этой обожженной массой, да и с кожей заодно.

– Понимаю, зачем вы мне это рассказали, – протянула Марина. – Действительно, отвердевающая лава должна была образовать конгломерат с одеждой Иванова, кожными покровами и даже, может быть, поверхностными слоями мышечной ткани. Конечно, о каком вскрытии можно говорить! Хорошо еще, кости сохранились – зубы в особенности; не то установление личности могло бы продлиться гораздо дольше, а значит, не было бы покамест ни моей прописки, ни этого китежского шампанского на вашем столе.

– Все в мире взаимосвязано, – философски заметил князь. – Однако ты хорошо выстраиваешь логические мостики; раз уж речь зашла о прописке и шампанском, полагается назначенный тобой второй тост. – С этими словами он наполнил стаканы и провозгласил: – За тебя со всеми твоими прописками, регистрациями и оформлениями!

– Но это два разных тоста, – пискнула Марина, – то есть квартира и клуб.

– Придется объединить, – покачал князь головою, – у меня не так много времени. – Они выпили. – Раз уж ты пришла, давай обсудим некоторые производственные вопросы. Помнится, ты говорила о переводчике.

– Да, ваше сиятельство, – насторожилась Марина. – Знаете ли…

– Ну?

– Мне кажется, кого попало на эту работу брать нельзя. Рассказанный вами случай навел меня на мысль о бдительности. Представляете, что было бы, не случись обвал? Ведь этот Иванов так и продолжал бы за вами шпионить.

– Противная у тебя манера юлить, – сказал князь, думая о проценте спирта в китежском шампанском. – Ты можешь говорить прямо? Нашла кого-нибудь, а?