Исполинское радио

Как-то в воскресенье он пил коктейли с друзьями и, выйдя от них, решил пройтись пешком до автобусной остановки. Он шел по Пятой авеню, мимо ресторана Бреворта, когда его окликнула Джоун... Свежая, бодрая, она сидела в кафе на улице. Мужчина, который был с ней на этот раз, имел вполне добропорядочный вид. Его звали Пит Бристол. Он предложил Джеку выпить с ними в честь знаменательного события. Германия только что напала на Россию, и они с Джоун решили отпраздновать вступление нового союзника в войну. Они сидели втроем и пили шампанское, потом пообедали, запивая обед шампанским, и на десерт выпили еще шампанского; затем перешли в другое кафе, оттуда еще в одно, и так всю ночь. Тихая, мягкая Джоун была, как всегда, неутомима. Она боялась только одного: как бы компания не разошлась по домам.

Джек ввалился к себе только в четвертом часу утра. На другой день он проснулся совсем разбитый и больной и не мог припомнить, что же они делали последние два часа перед тем, как разойтись. Костюм его был весь перепачкан, шляпы просто не было. В контору он попал только в одиннадцать. Ему сообщили, что Джоун уже дважды звонила. Когда она позвонила в третий раз, голос ее был свеж, как всегда. Она сказала, что ей необходимо с ним повидаться, и он назначил ей свидание в рыбном ресторанчике, на одной из Пятидесятых улиц.

Он поджидал ее у стойки и увидел, как она впорхнула в ресторан. Кто бы мог подумать, что она участвовала в ночном кутеже! Ей нужно было посоветоваться: когда-то ей достались в наследство от бабушки какие-то драгоценности, и теперь она хотела их продать. Она извлекла из своей сумки какие-то браслеты и кольца и стала показывать их Джеку. Он сказал, что в этих делах ничего не понимает, но может просто дать ей денег взаймы.

— Нет, нет, я не могу брать у тебя, — сказала она. — Эти деньги, понимаешь, мне нужны для Пита. Хочу ему помочь. Он собирается открыть рекламную контору. Для начала ему понадобится большая сумма.

Джек не стал навязывать ей деньги, и они заговорили о другом. После ресторана они сразу расстались — и опять надолго.

Однажды Джеку пришлось обедать с приятелем, который тоже знал Джоун. Он был врач.

— Вы давно ее не видели? — спросил он.

Джек сказал, что давно.

— А я на прошлой неделе ее осматривал, — сказал доктор. — Я не знаю, как она жива осталась после всего, что ей пришлось перенести. Вы даже и представить не можете, что выпало ей на долю, а между тем по состоянию ее здоровья можно подумать, что она ведет самый добродетельный, самый нормальный образ жизни. А последнее ее приключение... слышали? Она продала все свои драгоценности, чтобы помочь ему встать на ноги, а он, как только получил деньги, тотчас бросил ее и сошелся с другой; у его новой возлюбленной — машина с откидным верхом.

Весной 1942 года Джека призвали на военную службу. Около месяца он находился в форте Дикс; всякий раз, когда удавалось получить увольнительную, он уезжал в Нью-Йорк. Эти поездки доставляли ему острую радость — сродни той, что испытывает человек, получивший отсрочку казни. Когда он ехал в поезде, женщины смотрели на него так, словно его буро-зеленый китель и в самом деле был погребальным саваном, дарили ему потрепанные номера «Лайфа» и конфеты, которые не успели сами съесть.

Как-то в один из таких вечеров он вспомнил Джоун и позвонил ей с Пенсильванского вокзала.

— Ах, Джек, приходи сейчас же, — сказала она. — Сию минуту! Я хочу познакомить тебя с Ральфом.

Она жила все в той же квартире, которую ей подыскал Джек. Кругом ютилась беднота. Перед самым домом стояли мусорные ящики, и какая-то старушка в них рылась, выбирая отбросы и набивая ими детскую коляску. Дом, в котором жила теперь Джоун, имел обшарпанный вид; но от самой квартиры повеяло чем-то очень знакомым. Та же мебель. И та же Джоун — большая, добродушная.

— Как хорошо, что ты пришел, — сказала она. — До чего же я рада тебя видеть! Погоди, я тебе сейчас приготовлю коктейль. А свой я уже выпила — не дождалась. Странно, что Ральфа все нет. Мы ведь с ним сговорились идти в ресторан.

Джек предложил ей пойти с ним, но она боялась, как бы Ральф не пришел в ее отсутствие.

— Я ведь не особенно голодна. А в девять, если его не будет, я съем бутерброд.

Они стали рассказывать друг другу о себе:. Джек — про армию, она — про магазин.

— Ты знаешь, сколько лет я уже там работаю?

Джек не знал. Он ни разу не видел ее за рабочим столом и не мог представить себе, чем она занимается.

— Ну что это Ральф не идет! — воскликнула она.—Я уверена, что он тебе очень понравится. Он — врач-сердечник, не молодой уже и обожает играть на альте.

Стало смеркаться, и Джоун зажгла свет.

— У него ужасная жена и четверо чудовищно неблагодарных детей, он...

Истошный вой сирены прервал ее речь. Казалось, звук этот был исторгнут болью, казалось, все мятущееся и страждущее в городе нашло в нем свое воплощение. Вдалеке откликнулись другие сирены, вторя первой, наполняя темноту своим шумом.

— Дай-ка я тебе приготовлю еще один коктейль при свете, — сказала Джоун и пошла в кухню.