Исполнение желаний

Луизе хотелось поцеловать Хавьера, почувствовать себя дерзкой. Наслаждение ради наслаждения. Она взяла его за руки и потянула к себе, побуждая сократить разделявшее их расстояние. Ветер завывал, осыпая их ледяным крошевом. Время застыло от холода.

И вдруг… Что это было? Словно канат, связывающий их по рукам и ногам лопнул под напором ветра, и их губы встретились, горячие и податливые. Изголодавшиеся. Луиза приподнялась на цыпочках и обхватила графа за талию. Он был высок, силен и крепок, и все же она присвоила себе право наслаждаться близостью с ним, прижимаясь к нему всем телом, согреваясь его теплом. Она чувствовала, как вздымается его грудь, она чувствовала… Да, ошибки быть не может: он хотел ее.

Хавьер прикоснулся кончиком языка к ее языку, и Луизу словно пронзила молния. Она еще крепче стиснула его руки, прижавшись к графу, словно в нем была та самая волшебная искра, которая могла осветить ее путь, прогнать тоску, подарить смысл жизни.

Луиза застонала. И в тот же миг осознала, что зашла слишком далеко. Она разжала пальцы и отступила, руки Хавьера повисли, словно ватные.

– Отличное начало новой жизни, – пробормотал он.

Луиза наклонилась, подняла омелу, смахнула ледяную крупу с куста. Затем, выбрав самую крупную и красивую из ягод, сорвала ее и выбросила.

– Но… эта ягода стоит поцелуя.

– Который вы мне подарили. Я ведь должна была за него заплатить, верно?

– В этом не было нужды, – явно озадаченный ее поступком, ответил Хавьер.

Если бы он знал, как сильно она нуждалась в его внимании!

Ее щеки горели, нужные слова куда-то улетучились.

– Зачем столько суеты вокруг омелы, я не знаю. Растение паразит, и только. Омела – ничто без дерева, на котором она растет.

– Мне это тоже приходило в голову, – пробормотал граф и посмотрел в сторону Клифтон-Холла. – Ну что, пора возвращаться домой? Посмотрим, удалось ли нам собрать больше, чем другим.

Омела чем-то сродни светскому повесе. Паразит – не более того. Но язык не поворачивался назвать Хавьера паразитом, хотя чем он лучше оного, Луиза не знала. Но узнать хотелось, и, возможно, ее усилия не пропадут даром.

Луиза была разумной девушкой. Так чего она хотела? Поцелуя. Было ли ей приятно? Да. Мисс Оливер едва не оступилась, но вовремя спохватилась. Придраться не к чему.

Выходит, она получила именно то, что хотела, и не было никаких причин корить себя за то, что она пожертвовала драгоценной ягодой.

Оказалось, что они вернулись в Клифтон-Холл в числе последних. Гости стряхивали снежную крупу с одежды и обуви и сваливали на пол добычу. Хавьер сразу прикинул, что у них с Луизой неплохие шансы на победу. На веточках остролиста ягод было раз-два и обчелся, и тот единственный куст омелы, который им удалось найти, был самым большим из всех принесенных.

Хавьер не мог понять, отчего у него на душе скребут кошки. Что хорошего в том, чтобы мерзнуть на ветру под ледяным дождем? И стоит ли обижаться на мисс Оливер за то, что она отнеслась к его поцелую словно к дешевой безделушке, которую не жалко выбросить? Лорд Хавьер радуется жизни, не утруждая себя ненужными мыслями и не связывая себя обязательствами. Он идет по жизни легко, и от других ждет той же беспечной легкости. Он столько лет работал над собой для того, чтобы стать таким.

Сейчас, правда, граф не мог понять, зачем ему это понадобилось.

Уиллинг, вышколенный дворецкий с благородной сединой в волосах, служивший в Клифтон-Холле еще при прежнем графе, неприметно стоял в дальнем углу просторного холла с высоченным потолком и мраморным мозаичным полом. Он командовал целой армией слуг, отдавая распоряжения почти незаметно для постороннего глаза, при этом слуги понимали его с полуслова и полувзгляда. Хавьер невольно залюбовался слаженной работой порхавших по холлу многочисленных лакеев и горничных. Отчего он никогда прежде не замечал, что его дворецкий похож на хореографа, а слуги – на танцоров?

Или почему он заметил это сейчас? Неужели наблюдательность передается от человека к человеку, словно заразная болезнь?

Хавьер, лавируя между толпящимися в холле гостями, подошел к дворецкому.

– Уиллинг, в котором часу утренняя рождественская служба?

– В девять утра, милорд. – Уиллинг даже бровью не повел, словно и не удивился вовсе. У дворецкого были свои пронумерованные выражения на все случаи жизни, и самое востребованное из них вот это – стеклянные глаза и никаких эмоций.

Кивнув, Хавьер направился к Луизе. Она стояла в сторонке возле изящного круглого столика, на котором в гигантских размеров майоликовой вазе стояли цветы, выращенные в усадебной оранжерее. За пышным букетом мисс Оливер почти не было видно.

Хавьер передал ей полученную у дворецкого информацию. Она подняла на него удивленный взгляд, затем улыбнулась.

– Спасибо. Я передам тете. Вы думаете, Джейн захочет посетить службу?

Должно быть, на графа нашло затмение, вызванное острым желанием еще немного полюбоваться улыбкой Луизы, потому что он, улыбнувшись в ответ, вдруг сказал:

– Я позабочусь о том, чтобы ей этого захотелось. И я буду ее сопровождать.

У Луизы брови поползли вверх.

– Будете ее сопровождать?..