Испорченная кровь (ЛП)

Мои волосы спутаны и непослушны. Я не помню,

когда в последний раз прикасалась к ним. Они

отрасли, прикрывая место, где раньше была грудь.

Теперь они своего рода шаль, покрывающая верхнюю

часть тела, так что, даже когда я голая, то не могу

себя видеть. Я даже не потрудилась скрыть за ухом

свою белую прядь, как делаю обычно при Айзеке.

Она свисает перед моими глазами, частично заслоняя

мне вид.

Айзек убирает мои волосы через плечо, и я

невольно вздрагиваю. Затем он кладёт руки мне на

колени. Их тепло жалит. Толкает их в стороны,

раздвигая, и делает шаг вперёд, пока не стоит между

н и м и . Он наклоняет голову, и наши рты почти

соприкасаются. Почти. Пальцы обеих моих рук

растопырены на столе позади меня, удерживая. Я

чувствую прорези, которые оставила на столе. Резные

фигурки, которые Айзек помог мне сделать. Он не

целует меня. Мы никогда не говорили о том поцелуе,

который разделили, когда думали, что умираем. Он

дышит мне в рот, а его руки поднимаются вверх по

моим бёдрам. Его руки как тёплая вода, омывающая

мою кожу. Я покрываюсь мурашками. Мой халат

задран к верхней части моих бёдер. Когда его ладони

оставляют мои ноги, хочется кричать: « Нет! Я хочу

ещё тепла» , — но он захватывает полы моего халата

и, потянув, открывает его, оголяя грудь. Мне холодно.

Я цепенею. Айзек дотрагивается до моих шрамов.

Моей бесплодной женственности. Замороженная...

замороженная... замороженная... и затем я ломаюсь.

Я задыхаюсь и хватаю его за руки, толкая их

прочь.

— Что ты делаешь?

Айзек не отвечает. Он поднимает руки к моей

шее. Где бы он ни касался меня, я ощущаю тепло.

Отклоняю голову назад, и его пальцы обводят мою

челюсть.

— То, чего я хочу, — говорит он.

Я

поворачиваю

голову

влево,

пытаясь

отстраниться от него, но Айзек запускает руку в мои

волосы на затылке и покрывает поцелуями шею, пока

я не начинаю дрожать. Я в невыгодном положении .

Одной рукой стараюсь поддерживать себя, а другой

удержать его от себя. В конце концов, моя рука

выскальзывает из-под меня, и мы падаем на стол.

Айзек целует меня. Его поцелуй сначала

жёсткий, будто он зол, но, когда я прикасаюсь к его

л и ц у , мужчина

смягчается.

Когда он медленно

скользит своими губами по моим, а его язык

проникает в мой рот и обратно, я расслабляюсь. Мои

ноги отрываются от стола и обхватывают его за

талию. Тепло; тепло на внутренней части моих ног,

тепло во рту, тепло зажато между моих ног. Айзек

наклоняется и тянет мой халат, открывая себе путь. Я

поднимаю руки, чтобы освободиться от халата и

обнимаю его. Потом он перекатывает меня, так что я

оказываюсь сверху. Я сажусь, и он поднимает меня за

талию, пока я не соприкасаюсь с его эрекцией. Он

здесь и прикасается ко мне. Всё, что нужно сделать

— опуститься вниз, и Айзек будет внутри меня. И я

хочу, чтобы он был. Потому что мне нужно трогать и

быть тронутой.

Но

Айзек

не

спешит.

Он

продолжает

удерживать меня за талию. Думает о своей жене. Я

думаю о его жене. Собираюсь сказать ему: «З абудь

об этом», когда мужчина резко отпускает хватку на

моей

талии.

Без

замешательства,

и

без

предупреждения, я опускаюсь на него. Из меня

вырывается стон, громкий. Это стон, я вас уверяю.

Одну минуту я была пуста, и в следующую —

наполнена. Глубокая, медленная паника. Он не

принадлежит мне. Что я делаю? Я пытаюсь

подняться с него, но Айзек хватает меня за запястья и

разворачивается, прижав к столу. Медленно целует,

прикасаясь обеими руками к моему лицу, всё время

медленно двигаясь внутри меня.

— Я хочу быть с тобой, — шепчет он мне в рот.

— Прекрати.

И я прекращаю. Позволяю ему целовать, и

гладить, и трогать, и не борюсь с ним. У нас был секс

только один раз; в дождь, на карусели, и я сверху.

Теперь всё ощущается не как секс. Это нечто более

интимное. Никогда не занималась этим так, как

сейчас. Ни с кем. Даже ни с Ником. Никогда не

зарывалась

пальцами

в

волосы

мужчины

и

самозабвенно не стонала и не желала, чтобы он был

так глубоко, как только может, потому что вс ё это

ощущалось более реальным. И мужчина никогда не

утыкался лицом в мою шею и не стонал так, как

будто каждое движение внутри меня стоит этого.

Но мы здесь, на столе, двигаемся вместе и

занимаемся тем видом секса, который душит, и

одновременно является нежным и грубым. Айзек

дотрагивается до меня везде. Его пальцы скользят по

моей груди, спине и бёдрам. От этого я чувствую себя

красивой, а не уродством, в которое меня превратила

жизнь. Когда Айзек находится во мне, я забываю обо

всём. Забываю, что я пленник, и что кости сломаны,

и что мы чуть не умерли. Забываю, что у него кто-то

есть. Забываю, что меня изнасиловали, и что у меня

нет груди. Забываю, что я всю жизнь тяжело