Испорченная кровь

Сейчас он всё меньше и меньше напоминает врача, с этим обросшим лицом и длинными волосами. Если подумать об этом, он и действует не как врач. Может быть, это Айзек рок-звезда. Я не помню, чтобы он пил в то время, которое мы провели вместе. Поднимаю голову и опускаю подбородок на руку.

Я хочу спросить, были ли у него проблемы с алкоголем в то время, когда он прожигал свою татуировку. Но это не моё дело. Мы все что-то залечиваем. Он замечает, что я забавно на него смотрю. Айзек уже выпил пять порций виски.

— Ты хочешь спросить меня о чём-то?

— Сколько ещё бутылок у нас есть? — спрашиваю я. Та, что он держит, полна на треть. Думаю, что, возможно, грядут более тёмные дни. Мы должны сохранить веселящую жидкость для более печальных времён.

Он пожимает плечами.

— Какая разница?

— Эй, — говорю я. — Мы делимся семейными воспоминаниями. Воссоединяемся. Не будь депрессивным.

Айзек смеётся и ставит бутылку на стол. Интересно, заметит ли он, если я её спрячу. Я наблюдаю, как он уходит в гостиную. Не уверена, должна ли последовать за ним или позволить ему уединиться. В конце концов, я иду наверх. Это не моё дело, с чем борется Айзек. Я едва его знаю. Хотя нет, не совсем верно. Я просто не знаю эту его сторону.

Я закутываюсь в одеяло и пытаюсь заснуть. Голова кружится от виски. Мне нравится это. Я удивляюсь, как до сих пор не пристрастилась к алкоголю. Отличный способ, который стоит проверить. Может быть, я должна найти новую зависимость. Может быть, я должна найти Айзека.

Может быть…

Когда я просыпаюсь, меня тошнит. Едва успеваю спуститься вниз по лестнице в комнату Айзека. Дверь ванной закрыта. Не думая дважды, я врываюсь туда и бросаюсь к унитазу. Айзек как раз открывает душевую занавеску. На один момент рвота застревает на полпути до моего пищевода, а он стоит передо мной голый, всё застывает, затем я отталкиваю его в сторону, и меня рвёт.

Это ужасное чувство, когда ваш желудок выворачивает. Больным булимией должны выдавать медаль. Использую его зубную щетку, потому что не могу найти свою. По крайней мере, я не брезглива. Когда выхожу из ванной, он лежит на кровати. Одетый, Слава Богу.

— Почему тебя не тошнит?

Он смотрит на меня.

— Полагаю, я тот ещё профессионал.

Меня посещает мимолетная мысль, та, в которой я задаюсь вопросом, не он ли тот, кто привёз нас сюда. Я прищуриваю глаза и сканирую разум на наличие мотива. Но быстро прихожу в чувства. У Айзека нет никаких причин, чтобы желать быть здесь. Нет вообще никаких причин, чтобы он был здесь.

— Сделай мне одолжение, — говорю я, не смотря на мои лучшие суждения. — Если в твоей прошлой жизни, тогда, когда появилась эта эмоциональная татуировка на всём теле, у тебя были проблемы с алкоголем — не пей.

— Тебе какое дело, Сенна?

— Никакого, — быстро отвечаю я. — Но это важно для твоей жены и ребёнка.

Он смотрит в сторону.

— В конце концов, мы собираемся выбраться отсюда. — Я произношу намного уверенней, чем чувствую себя на самом деле. — Ты не можешь вернуться к ним в хаосе.

— Кто-то оставил нас здесь умирать, — произносит он спокойно.

— Ерунда. — Я качаю головой и закрываю глаза. Снова чувствую тошноту. — Вся эта еда... Запасы. Кто-то хочет, чтобы мы выжили.

— Ограниченная еда. Ограниченные запасы.

— Это не имеет смысла, — отвечаю я. Мы оба перестали возиться с цифровой панелью в день, когда я рассказала всю эту чушь об Адаме и Еве.

— Может быть, мы должны вернуться к попыткам вырваться отсюда, — говорю я.

Затем бегу обратно в ванную и меня рвёт.

Позже, когда я лежу в постели, всё еще зелёная от тошноты и слабая, я решаю больше не пытаться помочь. Это не моя сильная сторона. Хочу, чтобы меня оставили в покое, соответственно, должна оставить в покое других. Из-за того, что нам нечего делать, мы снова пытаемся подобрать код к двери.

Для утоления скуки я пытаюсь вернуться к чтению. Это не работает; у меня синдром дефицита внимания, появившийся после похищения. Мне нравится ощущать бумагу под пальцами. Звук страницы, когда я переворачиваю её. Так что я не вижу слов, но касаюсь страниц и переворачиваю их, пока книга не заканчивается. Однажды Айзек видит, как я это делаю, и смеётся надо мной.

— Почему бы тебе просто не прочитать книгу? — спрашивает он.

— Не могу сосредоточиться. Я хочу, но не могу.

Он подходит и забирает книгу из моих рук. Диван прогибается, когда Айзек усаживается рядом со мной и открывает её на первой странице. Он сидит так близко, что наши ноги соприкасаются.

Стану ли я героем повествования о своей собственной жизни  или это место займёт кто-нибудь другой — должны показать последующие страницы.