Испорченные дети

- Не стоит тратить столько красноречия, чтобы объяснить мне то, что я сама отлично знаю. Сказать тебе, почему нашему браку так радовалась вся семья? Не только потому, что нас обоих трудно было вообще поженить, а мы взяли и поженились... Одним ударом убили двух зайцев... Но главное потому, что молодая пара заведомо не могла иметь детей. Вот она истинная удача! Вот откуда всеобщее ликование, широкие жесты и великодушные дары. В данном случае капиталы не были брошены на ветер. Рано или поздно они перейдут... ну, скажем, хотя бы к моим племянникам, Симон.

- Ты так говоришь, будто мы все какие-то корыстные!

- А что, разве нет?

- Мы, мы корыстные?

- О, Симон! Что это с тобой? Спрашиваешь меня о таких вещах. И никто нас не слушает.

Он сердито выпустил в воздух струйку дыма.

- Вопрос денег тут не единственный, и ты это так же хорошо знаешь, как и я. Речь шла... ты, конечно, скажешь, что я прибегаю к громким словам... речь шла о фамильной чести. Ну, ладно! Я не хотел говорить тебе неприятные вещи, Агнесса, но ведь никто ничего не знал об этом ребенке. Откуда он? Тайна. А ты, однако, хочешь, чтобы он носил наше имя. Поставь себя на наше место. Именно этому и хотели помешать. И ты не сможешь сказать что то, что сделала наша семья в данном случае, было бессмысленно.

- Как так?

- Да. Мы условились не числить среди членов нашей семьи ребенка, который официально будет Буссарделем, а в действительности неизвестно кто.

- Подожди...

Я провела ладонью по лбу. Мне показалось, что я ослышалась, недопоняла чего-то. На что он намекает? Эта беседа - и то, что подспудно таилось под ней, - тут, в этой картинной галерее, в десяти метрах от умирающего Ксавье, о котором мы уже говорили в прошедшем времени... Только с трудом мне удалось собрать мысли, связать их логически.

- Видишь ли, Симон, ничто не помешает мне иметь ребенка. И случится это в октябре.

- Пожалуйста. И твое личное состояние позволит тебе его поставить на ноги. Но после всего происшедшего мы рассчитываем, что он не будет фигурировать в актах гражданского состояния как ребенок Ксавье. И, с другой стороны, что касается тебя...

- Что?.. Значит, вот на что вы надеетесь?

Его молчание и то, что в глазах его зажегся тревожный огонек, были красноречивее любого ответа. Мы с минуту помолчали, и я упорно глядела на брата, сидевшего передо мной в кресле, сильного, с квадратными плечами, плодовитого, богатого законными отпрысками Симона...

- Значит, если я не брежу, этот ребенок, которого признал Ксавье и о происхождении которого он ни разу не задал мне ни одного вопроса, потому что уважал меня, этот ребенок, которого он ждал и уже успел полюбить, вам, конечно, этого не понять... этот ребенок был бы нашим, и живой Ксавье его бы признал, а вы решили не признавать его от имени мертвого Ксавье? Чтобы устроить ваши собственные дела?

Душу и рот мне вдруг наполнила непереносимая горечь, словно поднялась во мне та же самая тошнота, которая в тот день подступила к горлу Ксавье, и я невольно поднесла руку к губам. Но с них сорвался лишь смех, смех отвращения.

- Ха-ха-ха!.. Никогда Буссардели не перестанут меня удивлять!

Теперь я уже торопилась закончить разговор. У меня не хватило духу даже повысить голос.

- Ни за что, Симон. Слышишь? Говорю тебе вполне хладнокровно: ни за что. Даже не рассчитывай на это. Устраивайте скандал, если вам угодно устраивать скандалы. Возбудите дело о лишении отцовства, кажется, это так называется. Или примерно так. Свидетельствуйте, давайте показания. Заявите муниципалитету, что вы, ваша семья, обвенчали нормальную девушку с обреченным на бесплодие юношей, не предупредив ни того ни другого.

- Пожалуйста, не извращай фактов! Предположим, ты не обманула Ксавье, но нас-то ты обманула. Как бы ты сейчас здесь ни изощрялась, все равно ты совершила поступок...

- Избавь меня от твоих соображений, Симон. Никогда в жизни я не следовала вашим заветам. Я не признавала и никогда не признаю, что хоть один человек среди вас имеет право судить о моем поведении, кроме Ксавье. Он один мог протестовать и судить поступки других. Поэтому-то я и попросила у него совета. На ваше горе, он предложил мне выйти за него замуж и таким образом, считался бы отцом ребенка. Смотри, как все здесь связано... События пойдут именно так, как он задумал.

Я встала с кресла. Шагнула к двери, ведущей в переднюю, как делает хозяйка дома, которая хочет деликатно выпроводить своих гостей. Валентин, вернувшийся несколько минут назад, молча слушал конец нашего разговора.

- Прежде чем мы расстанемся, я хочу задать тебе один вопрос, Симон. И повернувшись к нему, я спросила: - Мама знала?

- Что знала?

- Что Ксавье был такой.

- Мне это не известно! И к чему сейчас подымать подобные разговоры?..

- В самом деле, к чему? Очевидно, я еще не так равнодушна ко всему, как мне казалось. Такие вещи в один день не делаются. Но если я тебя об этом спрашиваю, Симон, то лишь потому, что в день нашей помолвки, как я сейчас припоминаю, одна мама вела себя как-то сдержанно, неуверенно.

- Ну и что?