Испорченные сказания. Том 2. Бремя раздора

Старший брат все продолжал кричать, он был весь объят пламенем.

А Зейир улыбался и смотрел, как сгорает Дарон Флейм.

Клейс

Клейс не был готов к бедам, что свалились на его голову. Он не был готов к тому, что лорд Дримленс пропадет. Он не был готов к тому, что брат испортит отношения с Вайткроу и выдаст свою дочь замуж за сына Рогора Холдбиста. Регент не просил ни о чем из этого списка.

Лорд Форест все еще разрывался между двумя королями, не зная, чью сторону ему следует принять. Лжеаурон радовал его каждый день, Клейс присутствовал на его уроках, он беседовал с сидящим на троне мальчиком каждую минуту, что выкраивал для этого, и не переставал восхищаться, как из сына простолюдина могло получиться нечто подобное. Второй мальчик, хоть и взял все лучшее из внешнего вида Гийера и Аалии, оказался удивительно капризным и вредным ребенком весьма посредственного ума. И Форест не просил взваливать на него ношу ответственности и выбора.

Он не просил, чтобы Флеймы и Глейгримы развязали войну, не просил и Брейва Бладсворда принимать сестру-беглянку, а после ее предательства покидать Ферстленд.

Когда законный правитель востока явился к нему в сопровождении небольшого отряда преданных людей и мальчика-воспитанника и попросил разрешения покинуть королевские земли, чтобы отправиться в путешествие, регент пытался его отговорить. Клейс не хотел терять одного из немногих здравомыслящих лордов во время творящегося вокруг безумия.

Однако Брейв упорно стоял на своем.

– Ваше Высочество, – сказал лорд Бладсворд в ту встречу, – в моих владениях меня преследуют призраки прошлых ошибок. Вся моя жизнь рушится на глазах. Более там нет для меня места.

– Вы – правитель своего рода. Вы – хозяин своих земель и уважаемый всеми человек, милорд Бладсворд. Ваш народ любит вас, он всецело подчиняется вам, не из-за страха или не имея другого выхода. Ваши люди ценят вас и Его Величество тоже. Вам незачем покидать свой дом.

– Это более не мой дом, Ваше Высочество. Кнайфхелл стал для меня чужим. Моим народом теперь будет править не менее законный лорд – мой дядя Мортон Бладсворд. Уверен, что у него получится лучше, чем у меня.

– Лорд Мортон – воин, а не правитель. Милорд, я слышал про вашу сестру, но это совсем не повод сбегать. Я не стану говорить, что понимаю ваши чувства, ведь никогда не сталкивался с подобным. И я не стану отговаривать вас или силой принуждать остаться, но я хочу понять, что побудило вас отречься от своих прав и пожелать судьбы обычного простолюдина-моряка.

– Я никогда не врал Его Величеству и не стану врать вам. Меня гонит прочь страх.

– Страх? Я знаю вас много лет и не встречал никого, кто бы смог назвать вас трусом.

– Я боюсь, Ваше Высочество, что мое проклятие перейдет на моих близких. Я боюсь, что если останусь на своем месте, то лишусь ума от боли и разочарования, что мне приходится переживать. Да, весь мой род всегда славился прекрасными бойцами, Бладсворды – лучшие из воинов, рыцари, бесстрашные на поле боя и несколько безумные в своей верности короне. Но одно дело – на поле боя, а совсем другое – каждый день расплачиваться за грехи.

– Проклятия, опять проклятия. Даже лорды любят думать про проклятия, верят в них и Богов. Если бы Боги на самом деле существовали, то сейчас с вами разговаривал бы не я, а Гийер. Если бы они были, то из всех детей Аалии выжил бы не один Аурон. Если бы Боги думали о нас и их заботила бы наша судьба, то брат никогда бы не поднимал руку на брата, сын на отца, а люди бы не терзали и не убивали бы других людей ради собственного удовольствия.

– И давно вы утратили веру в Богов, Ваше Высочество?

Регент повернулся.

Его взгляд, хоть перед ним и стоял Брейв, был устремлен на стену, где висели портреты королей. Среди множества незнакомых лиц он узнал троих – Фалин Добрый, Гийер Справедливый и Аурон, хоть пока его и не короновали, занимали центр стены.

Когда-нибудь, спустя десятки лет, его дети-бастарды, а быть может, и внуки будут так же смотреть на портреты новых королей, следующих Старскаев. Они, как и Клейс сейчас, не будут помнить всех их по именам, и, скорее всего, Гийер Старскай станет лишь каким-то неизвестным лицом на холсте.

Фалин Добрый Старскай издал множество указов, он успел поучаствовать в войне, в строительстве и навсегда оставил память о себе. Тхомен Властный Старскай, что жил, насколько помнил лорд Форест, сто двадцать лет назад, не совершил почти ничего выдающегося, был не самым приятным человеком, если в летописях все верно, но издал единственный указ, изменивший многие устои – он запретил лордам, и особенно королевскому роду, заключать близкородственные брачные союзы. Всего сотню лет назад этому противились, называли короля безумцем, но теперь все следовали завету. Ныне считалось, что правильнее найти леди из Малых Ветвей или даже незаконнорожденную дочь лорда, нежели сыграть свадьбу с сестрой, кузиной или тетушкой.