Испорченный союз (ЛП)

Мне отчаянно хочется надавить на него, потребовать больше информации, но я боюсь, что один неверный вопрос заставит его снова все заблокировать.

Сейчас он ближе всего к тому человеку, которого я узнала до всего этого. Это заставляет меня задуматься, было ли все это притворством, или он действительно где-то здесь.

— Сегодня утром я видел своего отца. Я вижу его каждый понедельник без исключения.

— Повезло тебе, — пробормотала я себе под нос.

— Именно из-за него я взялся за эту работу. Мысль о воссоединении семей… Думаю, она затронула те частички моей души, которые не были запятнаны годами.

Мое сердце начинает колотиться еще сильнее, когда в ушах звучат слова, которые он не произносит.

Кажется, вчера я была права.

Моя мать тут ни при чем. Ей просто чертовски не повезло во всем этом.

Или нет? Может, это судьба надрала ей задницу за то, что она была такой дерьмовой матерью?

— Ты знаешь, кто мой отец, — выдыхаю я. Это не вопрос, а утверждение. Секунды идут, и это единственное объяснение всему происходящему. — Кто он?

Губы Брэда кривятся в злобной ухмылке, которая разрушает все мои надежды на ответы.

— Человек, на фоне которого я выгляжу как котенок, — признается он. — Он обхаживал твою мать. Бедная молодая, невинная девочка, которой она была. Он обхаживал ее. И знаешь, почему? — насмехается он.

Я качаю головой, слишком напуганная, чтобы говорить. Я отчаянно хочу услышать ответ на этот вопрос, но в равной степени боюсь узнать правду.

Брэд наклоняется ко мне, его глаза притягивают мои, а его горячее дыхание омывает мое лицо.

— Потому что он собирался продать тебя, Брианна. Тебе суждено было стать лишь грязной шлюхой с того самого дня, как ты была зачата, детка.

Прежде чем я осознаю, что сдвинулась с места, стакан с водой, стоявший на подносе между нами, разбивается о его голову.

Его глаза расширяются на мгновение, затем темнеют, а взгляд становится диким.

С моих губ срывается крик, когда его рука обхватывает мое горло, и он снова валит меня на кровать.

Все признаки уязвимого, неуверенного в себе мужчины, который несколько минут назад признавался в своих секретах, исчезли, и я виню в этом только себя.

Если бы я могла сохранять спокойствие, то, возможно, получила бы ответы на все свои вопросы.

Он тяжело дышит, глядя на меня сверху вниз. Плевки и кровь из порезов на его лице покрывают мое лицо, отчего мне снова хочется блевать.

— Я должен благодарить твою мать, — усмехается он. — Если бы она не сбежала, если бы ей никто не помогал, не придумывал способы прикрыть тебя, у меня, возможно, никогда не было бы этого шанса.

Его пальцы впиваются мне в горло, перекрывая воздух и вызывая вспышки света в глазах.

Я отчаянно хочу спросить что-то еще, но не могу набрать воздуха, не говоря уже о том, чтобы подобрать слова.

К счастью, он, видимо, прочитал их в моих глазах.

— Что? Ты же не думала, что Эндрюс — это фамилия твоего отца? Ты же не настолько глупа, чтобы поверить, что твоя мать назвала тебя в честь человека, который трахал ее еще ребенком и бросил тебя. О нет, вся твоя личность фальшивая, — прошипел он. — Ты фальшивка.

Моя голова кружится, а в глазах начинают плясать черные точки.

Если он не ослабит хватку, то не сможет использовать меня ни для чего.

— Твоя мать была слишком напугана, чтобы дать тебе фамилию, которая позволила бы кому-нибудь найти тебя. Но она никогда не рассчитывала на то, что мне поручат найти кого-нибудь из этих маленьких шлюх, которых разводят для рынка.

От его слов мне становится плохо, а к горлу подступает желчь.

— Ты не могла быть Брианной Уокер, и уж точно не могла быть Брианной Харрис.

Он пронзает воздух леденящим душу криком, когда произносит эту бомбу, не то чтобы она имела для меня большое значение, но я успеваю заметить, как что-то сталкивается с головой Брэда.

Его хватка тут же ослабевает на моем горле, и я успеваю сделать голодный вдох, прежде чем вся тяжесть его тела обрушивается на меня.

Я смотрю на свою обезумевшую мать, которая стоит позади него с вздымающейся грудью и… слоном в руках.

Что-то теплое стекает по моей шее, и я быстро понимаю, что это кровь.

— Убирайся отсюда, черт возьми, — кричит мама. — Беги, пожалуйста.

Я колеблюсь достаточно долго, чтобы ублюдок пришел в себя, но он все еще ошеломлен ударом слона по голове, и мне удается выскользнуть из-под него — правда, не раньше, чем он потянется за мной.

Его пальцы впиваются в рубашку, и он тянет, разрывая ее прямо по центру, отчего пуговицы разлетаются во все стороны.

Я кричу, хватаясь за его руку, чтобы заставить его отпустить меня, но он оправился быстрее, чем я надеялась, и когда он это делает, то бросает меня к стене.

Моя голова ударяется об нее, отчего боль пронзает затылок, а глаза слезятся.

— Сядь, мать твою, Дженнифер, — рычит он, не сводя с нее глаз и ожидая, что она подчинится.

И, к моему полному ужасу, она подчиняется.

— Нет, — кричу я, когда он приближается ко мне, расстегивая ремень и разглядывая мое обнаженное тело под рубашкой.

— Мы можем сделать это легким путем или трудным, детка. Выбирай сама.