Испорти меня

— Конечно, не тот! Я уверена, что мой отец сказал это. И Колтон тоже, да? Спорим, я могу пересказать весь разговор, слово в слово, и почти все правильно? Они предупреждали тебя держаться от меня подальше? Не разбивать мне сердце? Ну и дела! Они говорили это каждому парню, который когда-либо входил в мою жизнь. Ты не особенный. Ты не более «плохой», чем все остальные. Ты... ты... — Мэдисон отступает назад, толкает меня изо всех сил, ее руки упираются мне в грудь, пока я не ударяюсь о стену позади меня. — Ты трус, — говорит она, брызгая ядом. — Ты боишься.

Она — клубок ярости.

Я хватаю ее за плечи, чтобы она не била меня по груди.

— Конечно, я боюсь! Ты мне небезразлична, — говорю я срывающимся голосом. — Я хочу, чтобы жизнь была легкой для тебя. Хочу, чтобы ты была счастлива. Ты сама сказала, что хочешь быть с мужчиной, которого одобряет твоя семья.

— И знаешь, что?! Вместо этого я влюбилась в тебя! — Она стонет изо всех сил, а затем сбрасывает с себя мои руки. — Я так зла, что даже не могу нормально думать.

— Тогда скажи мне, что делать дальше, — говорю я, подходя к ней сзади и разворачивая ее лицом к себе, чтобы она смотрела на меня. Я хочу, чтобы она смотрела мне в глаза, когда будет излагать свой генеральный план. — Расскажи мне, как это работает. Ты бросаешь вызов своему отцу и продолжаешь тайком уходить из дома, чтобы увидеть меня? Я хочу большего, Мэдисон. Я хочу...

Не успеваю закончить фразу, как она набрасывается на меня, прижимает меня к стене и прижимается своим ртом к моему. Я так зол, что могу разорвать ее одежду, дернуть за волосы, прикусить губу. Очевидно, она тоже. Хватит с меня игр и глупостей. Больше не надо выталкивать ее из зоны комфорта под видом решения на день рождения. Больше не надо притворяться, что у нас просто дружба.

Мэдисон сжимает в кулак мою рубашку и целует меня в ответ с яростной мстительностью. Наши рты смыкаются, наши языки соприкасаются, и я вжимаюсь в нее, хватаю ее за задницу, подтягиваю ее ноги, чтобы они обхватили меня.

Перчатки сняты. Время для нерешительности закончилось. Я пришел сюда с двумя вариантами: бороться за нее или дать ей легкий выход, шанс оставить меня позади. Похоже, мы приняли решение.

Я не собираюсь уходить от Мэдисон. Ей придется найти новую семью — я стану ее семьей. Буду заботиться о ней и давать ей кров, и если ее отцу это не понравится, то и ладно.

Она прижимается ко мне, обхватывает, извивается, стонет. Мэдисон расстегивают мою рубашку, а я забираюсь под платье, проталкиваясь под ее трусики. Ее задница в моих руках, и я сжимаю ее так, словно злюсь на нее так же, как и на последние несколько дней. Мы были в аду, и это наша награда, наш свет в конце тоннеля.

— Бен, — стонет Мэдисон, когда мой рот ласкает ее щеку, шею, грудь. Я поворачиваю нас так, что она прижимается к стене. Использую это в своих интересах, откидываясь назад и получая лучший доступ. Ее платье-свитер достаточно эластичен, чтобы я мог оттянуть горловину в сторону и обнажить одно плечо. Если на ней лифчик, то он без бретелек. В пятницу вечером, в океане, я не ценил то, что имел. Мне казалось, что Мэдисон не давала мне разрешения прикасаться к ней, не совсем.

А теперь...

Теперь я собираюсь исправить это.

— Здесь есть камеры? — спрашиваю я, задыхаясь. Если да, я найду пистолет и прострелю объективы. Мы не остановимся.

— Нет. Подожди, я не знаю. Какая разница? «Ленни стар», возможно, нуждается в некотором оживлении в своей жизни.

Мэдисон говорит это, снимая с моих плеч пиджак. Он падает на пол. Моя рубашка распахивается.

— Что мы делаем? — спрашиваю я, желая выложить все начистоту. Если это какая-то ерунда с прелюдией, то я должен знать это сейчас.

— Что мы делаем? — передразнивает она. — Я думала, ты уже делал это раньше... — Она наклоняется вперед и берет мочку моего уха между зубами. — Предполагается, это я должна быть невинной.

Конечно, когда она говорит это таким тоном, проводя языком по моей коже, меня уже нет. Я — злая версия Бена, в которой, кажется, все хотят меня видеть. Бедная Мэдисон. Для своего первого раза она заслуживает свечей, лепестков роз и плейлиста Фила Коллинза. Я говорю ей об этом. Даю ей выход.

— Я отведу тебя в шикарную постель прямо сейчас. Сделаю это особенным, незабываемым, достойным альбомной книги, — обещаю я, прижимая ее к стене и опускаясь на колени.

Она смотрит на меня, затем откидывает голову назад. Мэдисон сжимает мои волосы. Она знает, куда я направляюсь, и на ее щеках появляется легкий румянец, который я хочу поцеловать.

— Мэдисон? — спрашиваю я, приподняв бровь, когда мои губы касаются внутренней поверхности ее бедра. — Должны ли мы...

— НЕТ! Мы остаемся! Эта стена действительно мягкая, даже похожа на облако, — говорит она, когда я задираю ее платье до талии, чтобы обнажить трусики.

Сиреневые.

Прижимаюсь к ним лицом, и шелковистый материал щекочет мне нос. Я хочу умереть на этом месте.

— Бен? — спрашивает она обеспокоенно.

— Кто такой Бен?

Мэдисон смеется и дергает меня за волосы, оттягивая меня назад настолько, что может видеть мои глаза.