Исповедь булочника

Хлеб с луком и белым вином

«Кот-дю-Ванту» или «Русийон», красное

«Шатонеф-дю-Пап», белое

«Кондрие» или «Кроз-Эрмитаж», белое

Хлеб винодела

Сухой охлажденный херес

«Кот-дю-Ванту», белое

«Мускат де Бом-де-Вениз»

Хлеб с беконом

Сам по себе: «Кроз-Эрмитаж»

С cassoulet «Корнас» или кагор

С choucroute: «Пино Гри Эльзас»

С супом: «Корбьер», красное

Хлеб с зелеными и черными оливками

«Кот-дю-Рон-Вилаж», красное

Кагор

«Кот-Роти»

Хлеб рыбацкий

«Тавель», розовое

«Шатонеф-дю-Пап», белое

«Эрмитаж», белое

Хлеб молотый

На завтрак: черный кофе и арманьяк

На ланч с сэндвичами: «Кот-дю-Рон», белое или красное

Со сливочным маслом и шоколадом: «Баньюлс»

Fougasses

Со сладкой начинкой:

обычное или игристое «Вувре»

«Бандоль», розовое

С острой начинкой:

«Кот-дю-Рон», белое

«Креман-де-Бургонь»

От автора

Все те продукты, что пошли на изготовление этой книги, автор, как это обычно и бывает, собирал не в одиночестве — ему помогали многие славные люди.

Кэтлин Хакетт, целая boulangerie в одном лице, взяла на себя труд на собственной кухне проверить каждый рецепт, а потом попробовать и оценить результат.

Джой В. Ланд и Джозеф Урис, чья ловкость в обращении со штопором вызывает у меня истинное восхищение, откупорили бесконечное количество бутылок в поисках идеального сопровождения к каждому виду хлеба.

В Провансе Эли Коллинз, умелой рукой смешав муку и наши с Жераром Озе слова, помогла превратить разрозненные элементы в связный текст.

А мой многострадальный редактор Джон Сегал добавил в него несколько щепоток того и сего, чем заметно улучшил вкус.

И всем им я говорю un très grand merci.

Питер Мейл

СЛАДКАЯ ЖИЗНЬ

Мартину Бейзеру, который не только вдохновлял меня, но и мужественно брал на себя все мои расходы

Предисловие

Мне думается, в каждом из нас дремлет генетическая предрасположенность к транжирству, готовая проснуться и громко заявить о себе, как только нам улыбнется фортуна и округлится банковский счет. Что, если не она, понуждает нас приобретать триста девяносто девятую пару туфель, второй вертолет, пятый особняк, очередную дюжину дизайнерских подушек для дивана, бочку икры или шестилитровый «мафусаил» шампанского? Какая во всем этом необходимость? Кому это надо? И зачем?

Изобретенные богатеями способы тратить деньги занимали меня уже давно. Помимо всего прочего, мне было любопытно, действительно ли то, что покупают они, так уж сильно отличается от того, что достается нам. В самом ли деле привилегированные классы получают за свои деньги нечто особенное, или их просто приятно возбуждает сама возможность потакать любым своим прихотям, не глядя на цену? Я невольно задумывался над этим вопросом всякий раз, когда получал очередное раздраженное письмо от «Американ экспресс».

И вот однажды судьба, расщедрившись, решила помочь мне в поисках ответа на этот важный вопрос. Мистер Мартин Бейзер из журнала «GQ», человек редкой доверчивости и больших возможностей, каким-то образом проведав о моем чисто научном интересе к тому, что называется «предметами роскоши», любезно благословил меня на подвиги. Действуй, сказал он, вливайся в ряды богатых. Живи их жизнью, только не забывай предварительно согласовывать все расходы с бухгалтерией и предоставлять в редакцию письменные отчеты о приобретенном опыте.

Здесь, пожалуй, уместным будет сказать пару слов о моем обычном образе жизни. Он довольно скромен. У меня имеется один дом, одна небольшая машина, один велосипед и четыре костюма, которые я надеваю крайне редко. Я счастливчик, живущий в сельскохозяйственном районе на юге Франции, а потому отличная еда и вино обходятся мне сравнительно дешево. Мои пороки тоже стоят не особенно дорого, и самые крупные суммы я трачу на книги. Меня никогда не посещает желание обзавестись собственной яхтой, скаковой лошадью, дворецким или крокодиловым кейсом с медными уголками и сейфовым замком, не говоря уж о таких безумствах, как виноградник в Бордо или коллекция импрессионистов. Я могу восхищаться всеми этими чудесными вещами, но вовсе не хочу владеть ими. Насколько мне известно, проблем от такой собственности куда больше, чем удовольствия. В конце концов становится непонятно, кто кем владеет.