Читаем Исповедь Еретика полностью

Эти бредни об идеалах можешь спустить в унитаз. Проследите эволюцию человечества. Мы жили в пещерах, но вышли из них. Мы шли в лес, чтобы добраться до моря. Мы хотели знать, что находится за этой водой, поэтому строили корабли. Все было подчинено расширению, потому что оно, движимое любопытством, сидит глубоко в нашей природе. Я всегда хотел двигаться дальше и дальше. Моя жизнь — отражение эволюции. Моя музыка тоже. Она основана на преодолении, выходе за рамки и постоянном развитии. Каким образом завоевание может быть подставлением задницы?

Может, направление завоевания неверное?

Behemoth — экстремальная группа, такой и останется, но почему я нс должен делать фотосессии с лучшими фотографами, которые каждый день занимаются модой? Почему наш новый клип не может сделать Патрик Уллаэус, который делает клипы Мадонне и Леди Гаге? Почему книга, над которой мы работаем, нс может быть доступна в любом магазине?

Сейчас ты кажешься раздраженным?

Может, чуть-чуть. Но эта злость подталкивает меня идти дальше. Я повторяю слова Бертрана Рассела: «Каждая великая идея вначале была богохульством». Если есть сопротивление, значит направление выбрано верно. Я хочу поделиться тем, что делаю, поэтому делюсь. Мне любопытен мир, я хочу впитать его. Я смотрю на все как маленький мальчик, с широко открытыми глазами. Иногда задаюсь вопросами, иногда почесываю затылок. Попадаю в разные ситуации. Иногда сначала делаю, а только потом думаю. Иногда обжигаюсь, в другой раз происходит что-то удивительное. Как говорит Лемми: «Pleasure is to play, it makes no difference what you say».

Нергал записывает вокал для альбома Evangelion в студии Radio Gda'nsk

Можно познавать по-разному.

Это неважно. Само познание — это ни плохо, ни хорошо. Иногда это приносит радость, иногда слезы. Иногда болезнь, иногда деньги.

Вот именно, деньги.

В моем случае речь не идет об очередном пополнении личного счета, но о ежедневном опыте. Он делает меня богаче. Мне тридцать пять лет, и я думаю, что познал довольно многое. Но у мира всегда есть что предложить. Он бесконечен.

Но в банк тоже есть что положить? На счету достаточно?

Понятно, что все относительно. Деньги — это энергия. Она мне нравится, и мне нравится, когда она у меня есть. Я могу их заработать, но никогда не считал их основной целью. В контексте всей этой медиасуеты, которая началась, когда я встречался с Доротой, вопрос о деньгах является бессмысленным. И тогда, и сейчас основным источником моего дохода была группа. Даже оказавшись среди волков, я не собирался выть по-волчьи. И не выставлял ничего напоказ. Если бы все это дерьмо было для меня важно, я бы не ездил на хонде.

Дорота не глумилась?

Глумилась, еще как. Она считала, что стыдно ездить на такой машине.

Но это же настоящая колесница Люцифера! Черная и блестящая…

Я абсолютно не понимал, в чем дело. Может, в том, что было бы неплохо иметь автомобиль, который стоил бы дороже, чем комплект резины. Я понимаю, что человеку может что-то нравиться, а что-то нет, но как это связано с тратой денег? Меня ее мнение бесило.

И на этой машине ты убегал от папарацци?

Как-то раз мы ехали через Сопот. Были пробки. Вдруг мы заметили, что за нами едет спортивный BMW. Это были именно те ребята из Варшавы. Они приехали специально, чтобы сфотографировать нас. Помню, что за рулем сидел толстяк с отвратительной ухмылкой на лице. Теоретически, их машина была гепардом, а моя — ослом. И именно тогда Дорота начала шутить: «Ты хочешь от них сбежать на этом металлоломе? Посмотри на их машину!» Я сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри все кипело. Если бы кто-то зарисовал ту ситуацию в комиксе, то над моей головой появилась бы тучка, а в ней — черепа, бомбы, гранаты и пулемет. Я хладнокровно совершил несколько опасных маневров, сопровожденных выкриком Дороты: «Что ты вытворяешь?!». Мне удалось обойти несколько машин. Затем я свернул на небольшую улочку, потом проехал на красный и нажал на педаль газа сильнее. Все заняло не больше половины минуты. BMW уже не было. Оказалось, что от стада баранов можно убежать на «металлоломе». Если хватит смелости, осел может обойти вокруг света.

ЧУЖОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ

И как ты на этом осле въехал в столицу?

Это был зоопарк. Но я полюбил его. Варшава могла многое предложить. Чувствовалось, что это настоящий мегаполис, который без проблем может сравниться с Берлином, Москвой или Прагой. Я стал обывателем, мне это нравилось, особенно в самом начале.

Ты скучал по морскому бризу?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное