Исповедь колдуна. Трилогия. Том 1

Диван в большой комнате превращался в батут, книжные стеллажи – в шведские стенки. Стулья продолжали свои перемещения и превращения. Они становились то паровозом, то автомобилем с комфортабельной кабиной, то навигационной рубкой морского лайнера. С помощью подушек и покрывал они становились индивидуальными вигвамами для двух аборигенов.

Я следил, чтобы вигвамы не были снабжены индивидуальными электроприборами, потому что однажды обнаружил в вигвамах обе настольные лампы, диапроектор и включенный переносной телевизор, похищенные аборигенами для своих нужд.

Я махнул рукой на детскую комнату и принимал самые героические меры, чтобы явление полтергейста не распространилось на всю квартиру. Впрочем, с квартирой тоже иногда происходили странные превращения. Комнаты становились каютами теплохода, следующего курсом на Красноярск. В каютах появлялись строгие контролеры и требовали предъявить пассажиров билеты. Иначе мне и Светлане грозил штраф.

Иногда квартира в мгновение ока превращалась в тропические джунгли.. с джунглями было страшнее всего, потому что в них обязательно водились кровожадные тигры. Я в ужасе пытался спастись от тигров на высокой скале, то бишь на платяном шкафе. Тогда один из тигров не выдерживал и начинал звать ликующим голоском:

– Папочка, да ты чего? Это же я, твоя Юлька!

– Ага. Ты Юлька! – соглашался я дрожащим голосом. – А кто тогда вон тот зверюга, который грызет мою ногу? Кто?

– Да это же я, Вова! – орал сын.

– Возьму сейчас ремень и отхожу ремнем всех троих! – раздавалось из кухни грозное предупреждение.

Приходило время ложиться спать и все менялось. Аборигены искренне не могли понять, почему после девяти вечера папа вдруг начинает называть детскую комнату кавардачным местом. Почему они должны уничтожать вигвамы, когда они такие красивые, и наводить этот скучный порядок? Почему папа заставляет разносить стулья по своим местам, убирать игрушки и называет это уборкой палубы?

Особенно сопротивлялся наведению порядка Вовка. Он устал, он хочет кушать (пить, смотреть телевизор, сбегать в туалет). И вообще – какая может быть уборка, когда время ложиться спать?!

Знания, почерпнутые из книги Велеса, пригодились в топоотделе в мой первый рабочий день. Удалось незаметно помочь своему коллеге, самому пожилому из нас, снять сердечный приступ. Я увидел, как посерели губы Виктора Ивановича и аура пошла характерными красными сполохами, как тогда у матери, и сразу все понял.

Я затащил его в нашу топоотдельскую кладовку, запер двери и за десяток минут «подремонтировал» коронарные артерии, уничтожил тромб, подтолкнул изношенное сердце. Потом приказал Полоумову забыть о последних десяти минутах, когда я три раза хлопну в ладони.

Три негромких хлопка и Виктор посмотрел на меня удивленными глазами:

– Слушай, Ведунов. Какого черта мы здесь делаем? – спросил он.

Потом прислушался к собственным ощущениям и, забыв о непонятном появлении в кладовке, пробормотал:

– Странно… Вроде сердце перестало болеть.

Тут он вновь посмотрел на меня подозрительно и мне пришлось выкручиваться. Мы вернулись в топоотдельские комнаты и присоединились к парням, оживленно обсуждающим предстоящий сеанс заезжей экстрасенсорши, афишу которой я тоже видел у дверей универсама.

Потом разговор перешел на обсуждение вопроса о людях, обладающих паранормальными способностями. Вспомнили чудо-счетчиков, о способности Розы Кулешовой к кожному зрению, о людях, обладающих феноменальной памятью. Долго обсуждали Геллера, силой мысли изгибающего ложки и стальные стержни, заставляющего идти сломанные наручные часы.

Я слушал треп своих коллег, снисходительно посмеиваясь. Кроме нескольких здравых суждений парни, в основном, несли ахинею, так что уши вяли. Особенно горячился обычно спокойный Семенов. Он доказывал, что все это чистейшей воды шарлатанство. Я не выдержал, когда парни стали обсуждать феномен Кулагиной и ее опыты с предметами, которые она передвигала силой воли.

– Бросьте, парни, толковать о сверхтонких нитях и прочих ухищрениях. Возможно, в ее разуме проснулось нечто, чем она может управлять с помощью волевого усилия и сама не понимает, как это у нее получается.

– Ты, Ведунов, брось защищать шарлатанов, обманывающих простаков! – набросился на меня Семенов. – Посмотри на нас. Обычные люди-человеки. Никаких способностей у нас нет. Может быть кроме Сашки Зверева. Помнишь, какие он нам карточные фокусы показывал?

– Фокус, он фокус и есть. – не отступал я. – Ловкость рук и никакого мошенничества. Умение отвлечь внимание в нужный момент от манипуляций. А опыт Кулагиной – это совсем другое. Это остатки древнего знания, которое мы постепенно утратили.

– На! – протянул мне Алексей обшарпанный коробок спичек. – Попробуй сдвинь его, коли ты такой умный!

Зря он так. Для меня вызов Семенова был огромным соблазном. Что мне был какой-то легонький коробок! И я поддался искушению.

– Давай! – я взял коробок и положил его на середину стола, решив посрамить своего коллегу. – На что спорим? На бутылку?

Алексей поглядел на меня подозрительно.