Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Ложился спать я теперь рано. Ровно в половине одиннадцатого и уже в четыре утра был на ногах и занимался в нашем с отцом спортзале на тренажерах. Мои мышцы с каждым днем наливались силой, увеличивались в объеме, расправились плечи, давно ушла в прошлое легкая сутулость и невероятная мосластость всей моей фигуры. Как выразился недавно Игорь Николаевич, наконец-то я начал расти не столько вверх, сколько вширь. Исчезла неловкость в движениях, заметно улучшилась координация и теперь, разглядывая себя в зеркало, я не морщился при взгляде на самого себя. Из зеркала на меня смотрел теперь не худенький фитильной подросток, а стройный широкоплечий юноша с хорошо развитым мышечным корсетом и уверено смотревшими вперед серыми глазами. Конечно, пока я не мог равняться с отцом и уж тем более с Ведуновым, но по отношению к ним у меня было одно очень существенное преимущество. У меня все было впереди. Я знал, что скоро наступит такой день, когда моя фигура станет похожей на тело по-прежнему висящего в моей комнате плаката с Арнольдом Шварценнегером, но может быть с немного менее массивными мышцами плечевого пояса.

В декабре, сразу же после дня рождения я полностью провел «ревизию» собственному телу. Рост у меня стал сто восемьдесят восемь, вес – восемьдесят восемь, окружность грудной клетки в спокойном состоянии сто пятнадцать, ну и так далее. А ведь, помнится, что когда-то давно, сразу же после десятого класса у меня был рост сто восемьдесят пять и вес восемьдесят. Так что в своей теперешней жизни я шел с опережением графика Ведунова, который только в армии вырос до ста девяносто одного и набрал вес девяносто восемь.

Я искренне считал, что веду самый нормальный образ жизни, совсем позабыв о том, что такая жизнь для подростка кому-то может показаться совершенно ненормальной. И, конечно же, против моего распорядка дня первой восстала моя любящая мать. С каждой прошедшей неделей лицо Зои Владимировны хмурилось все больше и больше и я никак не мог понять, в чем дело, так как никогда не применял свои магические возможности для того, чтобы узнать о чем думают мои родители.

Поэтому я был очень удивлен, когда однажды вечером в нашей кухне состоялся военный совет и мой образ жизни подвергся самой уничтожающей критике. Напрасно я доказывал, что у меня все нормально и что мне вполне хватает для отдыха субботы и воскресенья, когда я бегаю на лыжах, гуляю с ведуновскими ребятишками, вожу их в кафе, хожу в кинотеатр «Арктика», читаю художественную литературу. Мне было заявлено, что такую жизнь могут вести только взрослые люди и вернее всего старики, но не дети, то есть юноши.

Постепенно, понимая безнадежность своего сопротивления, я сдавал одну позицию за другой, пока не пообещал твердо, что буду ходить на дискотеки и вообще отдыхать как можно больше. Дались им эти дискотеки, сердито размышлял я, направляясь в свою комнату, не хочу я начинать учиться всяким новомодным танцам. Я даже не знаю, что сейчас в моде и что они танцуют.

Но оказалось, что разговор для меня на этом не закончился, потому что мать последовала за мной в комнату и решительно села в кресло.

– Ты заметно повзрослел, сынок, – с грустинкой в голосе начала она, – Возмужал за эти месяцы, становишься похож на мужчину. Стал более скрытным, перестал делиться со мной своими мальчишескими секретами. Раньше тебе нравилась Алена Ткач. А теперь? Она даже заходить к нам перестала. Может быть, поругались?

– Нет, мама, мы не ругались. – ответил я. – Да и теперь, пожалуй, Алена нравится мне больше всех наших девчат, только мне некогда сейчас, мама.

Она лукаво улыбнулась.

– Но ведь на Буянову у тебя время нашлось.

– Но, мама, я лечу Буянову, а не занимаюсь амурами.

– А все-таки? – все также с лукавой улыбкой в серых глазах продолжала настаивать она. – Кто тебе больше всех нравится? Алена или Валентина?

Я задумался.

– Наверное, все-таки Алена, хотя и Валентина в последнее время нравится мне много больше, чем раньше. Она становится хорошим человеком.

– Я не о том говорю с тобой, Андрейка! – удивилась мать моей непонятливости. – Тебе уже вот-вот исполнится шестнадцать лет, не может ведь такого быть, что бы в твои годы не быть влюбленным в кого-нибудь из девушек.

Я понял ее беспокойство и засмеялся. Потом подошел к ней и обнял ее за худенькие плечи.

– Ну конечно же, мама, я люблю. Только я, наверное, очень испорченный человек, потому что я люблю сразу двоих. Знаешь, наверное Зою Владимировну и Игоря Николаевича Соколовых. Так вот я точно люблю этих людей.

Мать на мгновение благодарно прижалась головой к моему плечу, а я продолжал.

– Теперь насчет другой любви, мама. Моя невеста сейчас, наверное, ходит в детский садик за ручку с папой и мамой. Или бегает в первый класс. Договорились? И пока они, мои будущие невесты, не вырастут, я не буду забивать себе голову такими вопросами.