Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2

Топая вечером на школьную дискотеку, я невесело размышлял о зрелище, какое меня ожидало. В мое время подобное мероприятие называлось просто вечером танцев и мы танцевали в основном под выставленную на сцену радиолу, подсоединенную к стационарным динамикам в фойе нашего станционного Дома культуры. В мое время уходил в прошлое рок-н-ролл, заканчивал свое победное шествие по стране дореволюционный чарльстон, начинался шейк. Впрочем, мы танцевали и старые танцы: фокстрот, танго, вальс. Я вспомнил, как долго и упорно осваивал эту науку, когда разучивал сложные па вальса под руководством матери. Мне хотелось удивить тогда наших девчонок и, главное, покорить своим умением сердце одной из них, Фаины Тихоновой.

Матери было недосуг долго учить меня, у нее всегда было много дел и забот. По ее совету я упорно осваивал самое сложное для меня па – вращение партнеров в вальсе. Мать подсказала очень остроумный выход тренироваться во вращениях, взяв вместо партнерши стул или табурет.

Что сейчас танцуют я абсолютно не знал. Впрочем, в разговорах одноклассниц то и дело упоминались какие-то реп и хип-хоп. Мне было ясно, что это быстрые, стремительные танцы, но как их танцуют, я не имел ни малейшего понятия. Когда я вошел в небольшой школьный актовый зал, веселье было в самом разгаре. Играла быстрая грохочущая музыка с резким, каким-то скачущим ритмом, отрывистыми вскриками труб и нарастающим грохотом ударных. Парни и девчата самозабвенно отплясывали под эту рваную мелодию, танцуя как бы отдельно друг от друга, собираясь в тесные быстро распадающиеся группки. Движения юных тел были гибки и ритмичны, движения рук и ног неуловимо быстры и одновременно плавны. Особенно выделялись несколько человек со своеобразной грацией и красотой движений. Среди самых умелых я с удивлением отметил маленькую фигуру Алены Ткач.

Увидев меня, она не переставая танцевать двинулась ко мне, улыбаясь и возбужденно сверкая глазами. Я смотрел на нее, с трудом узнавая в этой принаряженной веселой девушке обычно строгую и сдержанную старосту нашего класса.

– Наконец ты начал исправляться, Андрей! – весело закричала она, перекрывая голосом музыкальный грохот. – Мне Зоя Владимировна обещала принять меры.

– Ага! – сразу же отметил про себя я. – Вот, значит, откуда ветер дул на нашем семейном собрании. Но ни малейшей неприязни к Алене я не почувствовал. Алена никогда не скрывала своих намерений. Говорила правду в лицо и никогда не смягчала резкость выражений, если не считала необходимым это сделать. В чем-то она напоминала мне Светлану своими поступками, но выглядело это у нее иначе. Как-то мягче, что ли?

– Идем. – Алена потянула меня за рукав. – Не стой столбом!

– Ты, Алена, танцуй. – сказал я отстраняясь. – Я лучше пока здесь постою, посмотрю, как ты отплясываешь. Красиво у тебя получается. – кинул я на всякий случай простенький комплимент, чтобы не обидеть зря Алену.

Не мог же я признаться ей в том, что совершенно не умею танцевать эти новомодные танцы. К моему удивлению личико Алены прямо-таки расцвело от моей немудреной похвалы.

– Правда, Андрейка? – переспросила она. – Ты не шутишь? Я ведь все лето специально тренировалась.

– Отлично у тебя получается! – вновь подтвердил я и, посмотрев в сторону, перехватил мрачный взгляд Потапова, который он бросил на меня. В этом взгляде сквозила одновременно зависть и откровенная неприязнь. Наверное, влюблен в Алену? – удивленно понял я. – Потому и подстраивает мне пакости. Ревнует.

– Ладно, иди танцуй! – подтолкнул я Алену в тесную толпу танцующих, а сам прислонился к стене, наблюдая, как она вновь стала танцевать.

К моему облегчению таких, как я, стоящих у стен зала, было множество. Особенно много стояло подростков из младших классов, которые собирались группами и оживленно о чем-то переговаривались, стараясь перекричать громкую музыку.

Один танец. Потом перерыв. Второй, третий. Я продолжал стоять у стенки, внимательно присматриваясь к движениям танцующих и постепенно начал понимать ритмику и последовательность стремительных, но не слишком сложных па танца, требующих хорошей координации и согласованности движений тела, рук и ног.

Я уже почти решился сам попробовать и сделал шаг вперед, когда меня тронули за плечо. Рядом стоял Потапов и мрачно сверлил меня взглядом.

– Пойдем, выйдем. – сказал он. – Поговорим.

Мне было все ясно без дальнейших слов. Такой знакомый с детства неизменный ритуал вызова на поединок. Потапов Валерка отчаянно жаждал моей крови или хотя бы проявления трусости. Трусость в среде подростков не пользовалась уважением. Человек, проявивший такое качество собственной души, становился предметом постоянных насмешек всего класса, а то и всей школы. Его окружала стена всеобщего презрения, даже девчонок, обрекая труса на полное одиночество и моральные переживания. По крайней мере, так обстояли дела в мое время и также, по-видимому, оставалось сейчас.