Исповедь любовницы Сталина

— Смотрите, какой шустрый. Еще один поклонник навалился на бедную голову, — пошутил Сталин. — А мы считали, что тебя дамы давно уже не интересуют?

Члены политбюро и наркомы захихикали. Подошел Микоян. Он сказал:

— В. А., до нас дошли слухи, что вы собираетесь на гастроли в Финляндию. Мы вас оденем, как царскую невесту!

— Даже лучше! — властно проговорил И. В. — Жду вас в наркомате. В. А., где вы собираетесь ужинать?

— Я очень устала.

— Отдохнете на даче. Товарищ Поскребышев остается в качестве заложника.

— В данной ситуации, это неплохая роль, — сострил Ворошилов.

Собутыльники — с некоторыми «купюрами». Из «посторонних» — писатели А. Толстой и М. Шолохов.

— Алексей Николаевич, — обратился И. В. к Толстому, — вы хотели нам что-то сообщить?

Отправляя в рот большой кусок заливной рыбы, А. Н. пробормотал:

— На днях закончил черновую редакцию повести «Хлеб». С огромным волнением посвящаю ее вам, И. В., и вам, многоуважаемый Климент Ефремович, величайшим стратегам XX века!

Сталин недовольно перебил:

— С кем заключены договора на издание книги?

— Журнал «Молодая гвардия» предполагает опубликовать в трех номерах: октябрьском, ноябрьском и декабрьском, «Новый мир» — в январе и феврале. Отдельная книжка выйдет в конце этого года.

Увешанный орденами, с маршальской звездой Ворошилов проговорил:

— Товарищ Толстой, вы самый большой современный русский писатель!

Шолохов поморщился. Толстой встал и радостно кивал головой:

— Чрезвычайно тронут.

— Неоценимы ваши заслуги, — продолжал маршал, — перед советским государством. Красная Армия и Военно-Морской флот преподносят вам именное серебряное оружие.

Грузный толстяк Толстой схватил хрупкого маршала и стал его смачно лобызать. Ежов пропищал тенорком:

— Горько, горько, горько!!!

И. В., смеясь:

— Разве мы присутствуем на свадебной церемонии?

Упившийся Шолохов, потерявший над собой контроль, выкрикивал накопившуюся обиду:

— Мы тоже с усами! Шолохов — единственный настоящий писатель в России!

— Шолохов, немедленно отсюда уходите! — приказал Ежов.

Сталин поднял бокал с шампанским:

— Выпьем за роман «Хлеб «и его создателя!

Наступила передышка, заработали челюсти, загремели столовые приборы.

— Когда думаешь закончить «Петра»? — спросил Сталин.

— В скором времени, И. В., мы вам покажем первую серию художественного фильма-эпопеи, которую по вашему заданию снимает в Ленинграде режиссер Владимир Михайлович Петров. Актерский ансамбль великолепен: Петр — Николай Симонов, Екатерина — Алла Тарасова, царевич Алексей — Николай Черкасов, Меньшиков — Михаил Жаров.

Члены правительства любили слушать неугомонного весельчака-балагура, отчаянного вруна Толстого. Придворный писатель-летописец обладал редким даром увлекательного рассказчика.

— При работе над романом меня на правильную дорогу вывел разбор и изучение судебных актов XVII века. Розыскные акты велись дьяками, которые старались записать в сжатой и красочной форме наиболее точно рассказ пытаемого. Не преследуя «литературных» задач, премудрые дьяки творили высокую словесность. В их записках — алмазы литературной речи. Я уверен, что Петр не сын царя Алексея Михайловича, а патриарха Никона. Сам он — выходец из крестьянской семьи, по национальности мордвин. Священником стал в 20 лет, потом был монахом, епископом, обогнал недругов и довольно быстро добился сана патриарха Всея Руси. Он был честолюбив, обладал умом и сильной волей. Дед Петра, царь Михаил Федорович, законченный дегенерат, царь Алексей Михайлович — человек неглупый, но нерешительный, вялый, половинчатый. Ни внутреннего, ни внешнего сходства с Петром у него нет. У меня хранится маска Петра, найденная в 1911 году художником Бенуа в кладовых Эрмитажа. Маска снята Расстре-ли с живого Петра в 1718 году. В ней есть прямые черты сходства с портретом Никона.

— Мы будем пропагандировать идеи русских царей, — сказал внимательно слушавший И. В., — и в первую очередь самых прогрессивных — Ивана Грозного и Петра. Они много сделали для России, для великого русского народа. А вам, товарищ Ежов, рекомендуем в срочном порядке ознакомиться с актами допросов петровской эпохи.

Толстой протянул Сталину изящно изданную книжку небольшого формата.

— Полюбуйтесь, И. В., — английское издание романа Пильняка «Голый год». Запад судит о нашей стране по его импрессионистскому роману!!!

Сталин помрачнел. К нему подошел Вышинский:

— Позвольте доложить?

И. В. кивнул головой.

— Пильняк-Вогау навсегда лишен возможности писать. Из-за прогрессирующей болезни он разучился мыслить и даже говорить.

— Давно пора призвать писателей к ответу, — сказал Молотов. — Забыли, сколько мы возились с философами, артистам, художниками? Наша доморощенная интеллигенция слишком распустилась.

— Н. И., — обратился Сталин к Ежову, — еще крепче затягивайте капкан, чтобы ни одна вошь не уползла. Никого не щадите!

Толстой вторично встал, в руках он держал большую рюмку с коньяком: