Исповедь на подоконнике

— Булгаков, живой! Мы думали, что ж с тобой случилось.

— Булгаков, говоришь? А вас как зовут-то, парни? — дед аккуратно наливал из металлического чая кипяток каждому в кружку.

— Коровьев, Базаров, Чехов, а я…

— Дай угадаю. Пушкин? — дед перекручивал в руках чайный пакетик.

Есенин засмеялся, а Чехов фыркнул.

— Ага, дамский угодник тот еще.

— Не Пушкин я, Михаил Александрович!

— Ты на солнце похож, сынок. Вот и думал, раз солнце, то Пушкин. Может, Маяковский тогда?

— Ровно наоборот, дядюшка. — улыбнулся Базаров.

— Есенин?

Парни закивали, Михаил Александрович довольно поставил руки в бока.

— А почему Маяковский-то? — тихо произнес Саша.

— Светить всегда, светить везде

— Вот лозунг мой и солнца! — продолжил оживленный Есенин. — Михаил Александрович, а сыграйте нам на гитаре что-нибудь!

— А вы чего, не умеете?

— Мы с Коровьевым умеем. Устали бродить, понимаете! — улыбнулся Ваня, Михаил Александрович разрешил ему взять инструмент, а сам наклонился к Чехову и цокнул ему. — Ты чего на рыженького дуешься?

— Да предал он меня.

— Это неправда! — привычно вступился за товарища Саша.

— Вот они все думают, что он честен. И сам он не признает ничего.

— Сынок, верь настоящим друзьям, как бы правда ни была обидна, свои не предадут. Особенно такой как рыженький, он хороший малый, я таких сразу вижу. Искренний.

Чехов кивнул, и как раз вернулся Ваня, передавая гитару сторожу.

— Ну, дай бог знаете эту песню! — он нежно провел по струнам. — Ослепший старый маг ночью по лесу бродил…

— Стойте. Это же Шуты, вы их слушаете? — открыв рот, засмеялся Адам. — Уж чего не ожидал!

— Малец, когда они только петь начали, мне тридцать с копейками было-то, мы с Машей моей так на концертах отплясывали, вам и не снилось! — захохотал дедушка под удивленными взглядами парней, а потом продолжил петь.

— Эй, Вань. Прости меня. — послышался тихий голос, а следом короткое «хорошо, Чехов. Я не обижен».

Столько часов ссоры, а спасло одно лишь слово — прости! Удивительно, как много может речь, как много может молчание. В эту комнату не пробивался солнечный свет, однако от этого не становилось холодно, темно и страшно — наоборот, светлее, чем на улице. Спокойствие и комфорт — вот и есть то, что грело, озаряло и радовало.

Дверь в каморку тихо открылась, и в комнату вошла девушка. На ней было длинное голубое платье, волосы завязаны в легкий колосок на голове, но нижние пряди аккуратно падали на спину. Она остановилась у стены за спинами парней, чтобы не отрывать мужчину от игры резким появлением. В правой руке девушка держала синюю книгу в твердой обложке, на согнутом локте висела вместительная коричневая сумка. Красивыми зелеными глазами девушка отследила всех в этом помещении, и, когда Михаил Александрович замолчал, улыбнулась и сказала:

— Дедуль, я яблок принесла, как обещала.

Синхронно парни повернули головы назад, откликнувшись на нежный женский голосок за своими спинами, глаза расширились, и все дружно стали указывать на место рядом с собой, мол, садись, красавица. Невозможно было не углядеть в этой красивой фигуре элегантности, прелести и очаровательной изысканности, от нее не веяло похотью и развратом, как от многих девушек, наоборот. Она была очаровательна, красива и невероятно мила.

— Парни, это моя внучка — Алина. Садись, милая. — Михаил Александрович, кряхтя, поднялся, забрал сумку с яблоками и зашаркал резать их в чай и наливать девушке кипяток. Красавица же села между Коровьевым и Базаровым, положив на стол книгу в синей обложке.

«Коллекционер», Джон Фаулз. Адам проклял себя, что не читал.

— Как тебе? — тихо, но уверенно спросил Базаров, кивая в сторону книги.

‐ Очень хорошая книга! Поразительно раскрывает мировоззрение героев. — заулыбалась таким словам Алина. — Мне понравилось сравнение Фредерика и Калибана, и еще этот список правил, который озвучивала Миранда. Вообще, она так похожа на меня!

— Неужели и в твоей жизни есть Ч. В.?

— Нет, я же совсем не про это. Я про взгляд на жизнь. — улыбнулась снова девушка, видимо, общаясь с Витей, как с ребенком, как это делают все женщины.

— Ты такая красивая, Алина. — промурчал Есенин, наклонившись над столом.

— Спасибо. Я прекрасно это знаю. — пожала плечами девушка и снова взглянула на Базарова. — Как тебя зовут?

— Виктор. Базаров.

— Вампирское имя. Не спрашивай, но мне всегда так казалось. А Базаров почему? — усмехнулась красавица.

— Потому что я медик.

— Я сама так хотела стать врачом! Но оказалось, что не знаю, с чем реагирует то или иное вещество, я такая глупая в естественных науках. — засмеялась Алина.

— Не говори так. Помню, в детстве всех животных наизусть знала. — гордо воскликнул дед.

Алина улыбнулась, немного закачалась на стуле и продолжила:

‐ Дедуль, этого недостаточно, чтоб стать врачом.

— Человеком главное быть. Но с этим у тебя никогда проблем не было.

— Согласна. У вас у всех прозвища? — она элегантно отпила из чашки, оглядывая уже съехавших с ума парней вокруг.

— Да. Я Коровьев, он Есенин, Чехов и Булгаков. Базарова ты уже знаешь

— А почему? Не могут же прозвища быть просто так.