Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Когда мы познакомились, генерал Грийо был уже в отставке, но он покинул службу совсем незадолго до нашей встречи, постоянно думал о политике, о будущем Европы, Франции и России.

Так завязалась дружба, которая стала для меня важнейшей частью моей жизни. Приезжая во Францию, я всегда встречался с Грийо, был у него в гостях в Версале, где он поселился после выхода в отставку, познакомился с его семьёй. Со своей стороны, генерал не раз говорил мне, что хотел бы побывать в России и понять, что происходило тогда в 90-е годы в нашей стране. Особенно ему хотелось узнать, что думают наши офицеры. И я как-то сказал генералу, что, если он пожелает, таких встреч я могу организовать сколько угодно. Друзей российских офицеров у меня было десятки, ведь некоторые наши полки реконструкции были сплошь «офицерские». Так, например, «Ахтырский гусарский полк» с личным составом которого я был очень дружен, почти полностью состоял из офицеров Военно-космических сил России. Так что я предложил генералу встретиться не просто с одним российским офицером, а организовать сразу по приезду Грийо в Петербург, вечер с десятком, а то и больше замечательных командиров нашей армии.

Но у меня есть условие, генерал должен приехать на эту встречу в парадном мундире при орденах. Жорж задумался. Вообще-то говоря, по закону, это запрещено. За границу в мундире могут ехать только сотрудники военной миссии или, офицеры, находящиеся в официальной командировке. Но Грийо, как он часто подчеркивал, был не «чиновником, одетым в хаки», а настоящим воином, для которого слова дружба и честь были важнее всех официальных предписаний формального характера. Подумав полминуты, он твердо отметил:

— Хорошо, приеду в форме.

К прибытию генерала, который должен был прилететь примерно через месяц после нашей последней парижской беседы, я предупредил моих близких друзей, офицеров российской армии, что я хочу организовать у себя дома такую историческую встречу. Все с энтузиазмом согласились, многие собирались специально приехать из других городов. Все они получили от меня также наказ, быть обязательно в мундирах и при орденах.

В назначенный день ко мне на квартиру приехали двенадцать офицеров, многие из которых прошли «горячие точки», кто-то из них воевал в Афганистане. Так как мне было тогда 35 лет, мои друзья, будучи примерно такого же возраста, от тридцати до сорока лет, были в основном в звании кто капитана, кто майора. Среди приглашённых не был офицером Российской армии только Лассаль. Он в своё время отслужил только срочную службу, но он был моим близким другом, настоящим воином в душе, так что я посчитал его присутствие необходимым.

И вот все собрались. Я дал указание старшему из офицеров и моей жене Насте возглавить приготовление соответствующего случаю стола, всем быть в готовности, а сам поехал на такси в аэропорт встречать генерала.

Я был несколько озадачен, когда увидел его, проходящего таможню, в скромном свитере и куртке.

— Мой генерал, а мундир?

— Ну не здесь же..- ответил он, — подожди немного.

С этими словами он последовал за мной к такси. Жорж сказал, что ему надо на четверть часа заехать в отель. Это была гостиница «Пулковская», которая находилась как раз у нас на пути. Мы заехали туда, Грийо вышел, а я остался ждать в фойе. Каково же было моё удивление и восторг, когда генерал Грийо вышел в своём парадном мундире с наградами и большой орденской лентой через плечо!

Минут через двадцать мы были у моего дома, где все, разумеется, были предупреждены и с нетерпением ждали нас. При появлении генерала раздалась команда:

— Товарищи офицеры!

Все тотчас втянулись по стойке «смирно» с восторгом глядя на героя Франции, приехавшего специально, чтобы с нами встретиться.

Я представил генералу всех моих друзей, и усадил его во главе стола… а дальше началось не застолье, хотя, конечно, мы немного пили и ели, а фактически монолог Грийо.

Он рассказывал о своей жизни, о том, как он стал офицером, как он себе представляет офицерскую честь и долг.

Рассказ был такой потрясающий (я его естественно переводил, ибо мои друзья французским, прямо скажем, не владели), что он длился часа четыре, и не рассказать хотя бы пару эпизодов этой удивительной судьбы, я просто не имею права.

Жорж стал унтер-офицером во время отчаянных боёв в Индокитае, где французам пришлось сражаться с вьетнамскими повстанцами и пришедшими к ним на помощь «китайскими добровольцами» (так назывались тогда в нашей прессе регулярные части китайской армии, вошедшие во Вьетнам).

Особо кровавым было сражение при Лан-Соне, где пришлось драться Жоржу, и где французы понесли тяжелейшие потери. В ходе боя 6-ой полк Иностранного легиона был опрокинут и бежал, бросив позиции.

Грийо рассказал, что когда полковник докладывал об этом маршалу Делатру де Тассиньи, тот почти не смотрел на командира разбитой части, но когда тот закончил рапорт, маршал повернулся к нему и гневно взглянув в глаза, грозно воскликнул, уперев свой стек в грудь офицера: