Исповедь офицера

Рослую фигуру Умара, медленно идущего по рыночной площади от прилавка к прилавку, мы увидели издалека, но сразу подходить к нему не стали, чтобы не вызвать подозрения у все замечающих подростков, непонятно с какой целью сидящих целыми днями на корточках на каждом перекрестке. Однако и долго задерживаться на рынке небезопасно: спортивный костюм никак не скрывает, даже при беглом взгляде, внешность славянина, являющегося чужаком и объектом нескрываемой ненависти. Долгов остался в машине с оружием, контролируя ситуацию, хотя это только для самоуспокоения. Никто не спасет от автоматной очереди, которая может полоснуть из любой подворотни, стоит лишь на миг остаться одному на линии огня. Поэтому, вращая головой на 360 градусов, я сливался с одинокими покупателями и скучающими продавцами, однако избегал больших групп людей, чтобы не быть схваченным и увезенным в неизвестном направлении в качестве заложника. Умар, увидев меня, остановился, затем стал быстро удаляться в противоположную сторону, но, замедлив шаг, резко обернулся, посмотрел в мою сторону. Но не своим пронзительным взглядом, а отрешенным, больше, наверное, смотрящим в глубину своей души, разговаривая со своей совестью и честью. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, он решительно двинулся в мою сторону. Размеренно шагая мимо меня, он сунул мне в руку плотно сложенный лист бумаги, который сверху был уже мокрым от вспотевших ладоней. Резко свернув в ближайший проулок, он скрылся из виду. Я не смотрел в его сторону, а повернул лицо к продавцу и только боковым зрением видел эту удаляющуюся могучую фигуру взрослого человека, вынужденного бояться за свою жизнь, пока бесчинствуют на этой земле бандформирования. Купив бутылку минеральной воды, я шмыгнул в наш грязно-красный «жигуленок», и Сережа, не дожидаясь, когда хлопнет пассажирская дверь, рванул с места, окутав пылью всю рыночную площадь. Но этого я уже не видел. Гипнотизирующее действие чьего-то спасения, зажатого в моей руке, отрешило меня от реальности происходящего, и только острая боль по всей заднице вернула в окружающую действительность. Запрыгивая на продавленное кресло «жигуленка», я даже не заметил лежащего на нем родного «калаша», который впился в мое мягкое место всеми выступающими частями своего металлического тела. Возопив нараспев стандартную фразу, которую выкрикивают во всех уголках нашей необъятной Родины, с большим упором на букву «е», я с трудом извлек из-под себя мною же аккуратно положенный на сиденье АКС-74. Это нелегко было сделать, так как «жигуленок» прыгал и вилял на скорости не менее сотни километров в час, мотыляя по салону все, за исключением вцепившегося в руль Долгова, который сам закладывал эти автомобильные пируэты на побитой ямами, словно оспой, дороге.

С огромной осторожностью разворачивая еще влажный от пота тетрадный листок в косую линейку, я поймал себя на мысли, что Умар боится не за себя, не за свою жизнь, а за этого или эту первоклашку, из чьей тетради вырван листок со спасительной схемой расположения места заточения русского.

Все, сыскари-убоповцы, за пахоту! Теперь только от нас зависит, когда наконец-то прекратятся нечеловеческие муки пленника, собеседницей которого уже длительное время является старуха в саване и с косой, приходящая за легкой добычей, но наталкивающаяся на твердость духа, стойкость и мужество воина, не сломленного даже бородатыми ублюдками, воюющими со своим же народом, да пацанами, не успевшими увидеть жизнь, но вдоволь насмотревшимися на смерть.

А почему именно старуха? Она, костлявая, всем нам ровесница, а на Кавказе она безрассудна и молода, сродни прекрасным лицам пацанов, оставляющих в этих горах свое сердце, молодость, а иногда и жизнь. Русский, потерпи – теперь, уже вцепившись бульдожьей хваткой в добытую ниточку, ведущую к тебе, на зубах, на одних только нервах, разорвав в клочья тельняшку и душу, доберемся к тебе: своих не бросаем!

Первое разочарование окатило, как ушат холодной воды: нарисованная схема не подходила ни к какой части Урус-Мартана. Неужели обманул, отмахнулся, как от назойливой мухи? Порву, своими руками порву! Неужели я ошибся в человеке? Нет же, нет! Не мог он так играть. Да и зачем? Он все-таки рисковал, хоть и минимально, но рисковал, стараясь по-шпионски незаметно передать мне записку. Все. Стоп! Нервы ни к черту. Надо успокоиться. Включи голову, охолони, подумай. Но не могу я, как Чапай, часами мечтать, склонившись над картой. Стоп…

Еще не облеченная в словесную форму мысль уколола и пульсом застучала в висках.

– Шаравин, Коля, мухой ко мне Хаджибекова, и пусть этот проныра из-под земли мне достанет рукописную схему Урус-Мартана. Срочно-о-о!!!

Неужели я прав? Да конечно!.. В сортир!!! В очко!!! Все эти военные чудо-карты, доставшиеся нам еще от великого Советского Союза…