Исповедь «Русского азиата» Русские в Туркестане и в постсоветской России.

Не правда ли, насколько правильно и вместе с тем настолько наивно выглядит сейчас русский философ? Русские сказки, песни, молитва… Он и предполагать не мог, что мы, русские, доживём до того, что слово «русский» станет не ко двору! И что на русский фольклор и на русскую народную песню на радио и телевиденье либералы наложат вето. Где теперь ансамбль Советской Армии имени Александрова, где знаменитый ансамбль «Берёзка? Вместо хора имени Пятницкого — хор Турецкого, вместо Большого детский хора всесоюзного радио и телевиденья — детский хор «Radio classic Angels». Даже Большой театр с «лёгкой руки» Швыдкова оказался в паучьих лапах с бульварным репертуаром и извращенной русской классикой.

Как же знал Достоевский русского либералов! Предвидел Керенских, Милюковых, пассионарно — сатанинских революционеров и нынешнею либеральную камарилью. паучьих лапах.

Следуя излюбленному гротеску, Джонатан Свифт вполне закономерно после лилипутов отправляет Гулливера в Бробдингнег, страну великанов. Казалось бы, поводов для высмеивания здесь нет: великаны естественны, ведут простую патриархальную жизнь под руководством умного короля. Но в том–то и дело, что на их фоне скорее смешон и мелок сам Гулливер с его претензией на просветительство.

Да и в чем просвещать?! Не знавшие огнестрельного оружия великаны, услышав о нем, приходят в ужас, настолько безнравственным представляется им это изобретение. Выслушав описание орудий, король–великан испытывает потрясение: как Гулливер, «такое бессильное и ничтожное насекомое», может питать столь бесчеловечные мысли… и до того свыкнуться с ними, чтобы совершенно равнодушно рисовать сцены кровопролития и опустошения, как самые обыкновенные действия этих разрушительных машин». И с каким же пафосом и резонерством Гулливер дает оценку естественной реакции просвещенного монарха: «Странное действие узких принципов и ограниченного кругозора»!

Как в литературе, так и в жизни, реальность и ирреальность всегда рядом, надо только суметь их разглядеть и разграничить. И тогда может обнаружиться, что современный человек и есть тот карлик, несовершенное «насекомое», которое по поводу и без повода не прочь побряцать оружием. К сожалению, в его распоряжении есть и такое, которое угрожает существованию человечества на Земле.

Но как бы не были занимательны наполненные опасностями приключения Гулливера в Бробдингнеге, более всего в этом параллельном мире меня заинтересовало, как Свифт разворачивает полемику о государственном устройстве страны. И не важно, что это исторические реалии Англии XVIII века, сам принцип государственного строительства и основы избирательного права, поданные через восприятие мифического, но вместе с тем не испорченного цивилизацией людей героя, могут явить неожиданный результат.

Во время одной из многочисленных бесед король, выслушав рассказ Гулливера об устройстве парламента, состоявшего из палаты пэров (лордов) — лиц «самого знатного происхождения, владеющих древнейшими и обширнейшими вотчинами», и палаты общин, куда входят «перворазрядные джентльмены», усомнился в разумности такого подхода. Великану было непонятно, так ли уж основательно знают лорды законы, и «позволяет ли им это знание решать в качестве высшей инстанции дела своих сограждан». Действительно ли лорды «чужды корыстолюбия, партийности и других недостатков, что на них не могут подействовать подкуп, лесть и тому подобное».

Затем король пожелал узнать, какая система практикуется при выборах депутатов в палату общин. И опять сомнения в чистоплотности и бескорыстии: нет гарантий, заключает он, что «человек с туго набитым кошельком» не станет оказывать давление на избирателей, да и сами депутаты — не захотят ли они «вознаградить себя за понесенные ими тягости и беспокойства?»

Так и хочется переадресовать эти вопросы дотошного монарха нашему институту парламентаризма — уж больно очевидна параллель. В стране хоть и двухпалатная система и по аналогии Совет Федераций — «палата лордов», а Государственная дума — соответственно, «палата общин», но обе они подвержены тем порокам, которыми был озабочен король. Почему это происходит? Для этого необходимо задаться вопросом — что есть демократия и имеет ли она отношение к народу?