Исповедь серийного убийцы

– Ах, это! Ну, в свое оправдание могу сказать, что я не пил много месяцев… А моим обычным заданием является сидеть на крыше какой-нибудь многоэтажки и выслеживать неверных мужей. Да и происходящее здесь трудно назвать «работой». Так что атмосфера располагает. А что? Я невольно посягнул на ваше любимое виски?

В ответ Николай улыбнулся.

«Не самый приятный человек», – отметил про себя Крамер.

Тут балконная дверь отъехала в сторону, и они увидели пожилого мужчину в спортивном костюме и белой хлопковой шляпе. Человек его возраста выглядел на такой вечеринке по меньшей мере странно. Заметив Топузлиева, он приветственно помахал рукой и приблизился к ним.

– Это Василий Антонович, – представив Крамера, сказал Николай. – Наш местный диссидент. Ему палец в рот не клади, дай поговорить об «ужасах жизни в России».

Василий довольно хмыкнул в ответ, вынул из кармана портсигар и начал скручивать самокрутку.

– Никакой я не диссидент. Я просто правильно понимаю значение слова патриотизм, – сказал он. – И тем более не я виноват, что наша страна сама дает неограниченное количество поводов для критики.

Николай Топузлиев довольно улыбнулся и, хитро покосившись на Леонида, спросил:

– Какой, например?

Он словно хотел устроить Крамеру маленькое представление.

– Россия – это такая страна, в которой все не по уму… – на секунду старик задумался. – Я хочу сказать, что все люди, где бы они не жили, хотят от своего правительства одно и тоже: качественную медицину, честную полицию, ровные дороги и все в таком духе. Но… если в России чиновники перестанут брать взятки, а дороги внезапно выровняются – это будет уже не Россия, а совершенно другая страна. Понимаете, молодой человек?

– Похоже на выдержку из монолога Михаила Задорнова.

– Ну нет! У Задорнова Запад всегда «тупой» и «отформатированный», а Россия «смекалистая» и «духовно богатая». На самом деле это не так. За семьдесят лет власти советов народ России растерял всякую духовность. Про смекалистость я вообще молчу. Ты знаешь зачем в Турцию массово переезжают мусульмане со всей России? – спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: – За духовностью! Чтобы свободно исповедовать свою веру, и воспитывать детей согласно канонам этой религии, без каких-либо препятствий со стороны государства. Турция – государство западное, светское и в значительной степени демократическое.

– Вряд ли стоит относить Турцию к западным странам, – Крамер метнул взгляд в сторону Топузлиева, который, как ни в чем не бывало, вернулся к прежней компании собеседников. Напоследок, он подмигнул Леониду, словно радуясь тому, как он удачно «сплавил» Крамеру престарелого маразматика.

– И тем не менее, Турция куда более западная, в значении «развитая и современная» страна, нежели Российская Федерация, – старик раскурил самокрутку.

– По-вашему в России все так плохо? Разве вы не заметили положительных изменений в жизни людей в последние десятилетия? – Леонид уже откровенно иронизировал. – По телевизору, например, только об этом и говорят.

– Вы правы. В последнее время очень многое меняется в нашей жизни, но не в нашей стране.

– Вы, должно быть, очень разочарованы в своей родине раз не захотели встретить старость на ее территории.

– Жить, голубчик, надо там, где хорошо. Где есть та самая качественная медицина, честные полицейские и вполне себе адекватные чиновники. Это как раз-таки важно в старости. Что касается разочарования… Родину я очень люблю.

Крамер с ухмылкой уставился на старика. Диалог получился печальным, но не из-за его высказываний в адрес России, а, скорее, из-за самого образа пожилого человека. Наверное, когда-то у него была очень интересная жизнь. Он пережил много захватывающих моментов, а потом много лет предавался воспоминаниям, смакуя подолгу каждый ее эпизод. Крамер невольно поморщился… Старик напомнил ему самого себя.

Неожиданно Крамер заметил в толпе силуэт знакомого человека. Он вышел из той же комнаты, из которой пятнадцать минут назад выскочила рассерженная Ольга Авдеева. Не попрощавшись со стариком, Крамер нырнул в гостиную и, огибая людей, двинулся к этому человеку.

– Что ты тут делаешь? – положив руку ему на плече, спросил Крамер. – Я думал, что ты в больнице.

Паша обернулся и растерянно уставился на Леонида. Его рука по-прежнему была перевязана.

– Я… Меня выписали.

– Так быстро?

– Ну да… – он просиял. – Турецкая медицина! По страховке в больнице долго не держат! Теперь буду ходить на перевязки в местную поликлинику. А ты тут какими судьбами?

– А то ты не знаешь.

– Ну да… Послушай, – Паша сделал шаг назад, – лучше, чтобы нас не видели вместе. Сам понимаешь, в свете того, что я делал для Коновалова, – и он зашагал прочь.

Несколько минут Крамер не знал, что делать. С каждой минутой, его нахождение здесь становилось все более бессмысленным. Он узнал все, что хотел. И даже выпил, обнулив таким образом счетчик многодневных побед над собственными пристрастиями…