Исповедь солдата

Этот день я запомню навсегда. После ряда предложений к нам подошли три небритых чеченца. Переговорив о чем-то между собой, они предложили отойти в сторону для заключения сделки. Господи! Такого страха я ещё никогда не ощущал. В голове сразу пролетела мысль: «Всё, мы в плену». Эти минуты общения для меня казались вечностью. Они смеялись, смотрели на нас, о чем-то спрашивали, подзывали своих. Мое тело изнутри было охвачено таким трясущимся ознобом, что не могло сделать никаких движений. Потом с ненавистью в глазах один из них сказал: «Всё, что есть в карманах, отдавайте, либо сдаем вас людям, которые хорошо заплатят за ваши головы». Мы переглянулись, молча отдали всё. Вдобавок они сказали: «Теперь бегите, что есть мочи, иначе домой не уедете». Как мы бежали, я уже не помню, очнулись только в госпитале. Я лежал и думал: «Что было бы, если бы нас забрали? Ужас, сами лезли в пасть врагу, позабыв про безопасность и то, где мы находимся».

Заканчивалась последняя неделя моего лечения. Я вспомнил про ботинки, которые «увели» у меня, ведь без обуви не уйдешь. Я стал ходить и присматриваться в открытые двери палат. В один прекрасный день в офицерской палате я увидел новенькие ботинки, которые, как мне показалось, были моего размера. Я обрадовался и готовил план по их «изъятию». Сначала я нашёл вентиляционную кабину с выходом на улицу, где ботиночки будут лежать в темноте и сухости, и ждать меня. Остальное – дело техники. Я не стал ждать ночи. После обеда и всех процедур наступил тихий час. Офицеры спали как убитые. Я спокойно зашёл, забрал берцы, в своей палате завернул в пакет, и, чтобы не шуршать, спокойно отнес их в назначенное место. До выписки оставалось несколько дней. Лечащий врач сказал, что мы будем проходить реабилитацию в местной воинской части, поэтому обратно в свои полки хода не было. В принципе, мы особо не расстроились, так как здесь нас никто не напрягал – ни деды, ни офицеры.

После завтрака мы пошли за камуфляжами. «Хозяин гардероба» был уже нашим товарищем, поэтому с выбором формы проблем не было. Мой друг из Челябинской области взял себе ментовскую форму, а я новенький камуфляж «Дубок», чему был очень рад, ведь такую форму носят у нас только деды. После примерки на форме Челябы оказался орден Внутренних Войск «За заслуги перед Отечеством» второй степени. Я предложил вернуть обратно тому, кто его действительно заслужил, но тот настолько был рад, что о возврате и речи не было. Конечно, я сделал для себя выводы о сослуживце и закрыл эту тему.

Мы спрятали камуфляжи, а он решил постирать свою форму (сушил под своей простынёй ночью, попросту спал на ней) и в итоге убрал в свой чемодан влажную. После выписки мы стали одеваться и прощаться с товарищами. Это ещё один этап в нашей жизни, который оставил след в наших душах.

Челяба достал форму, а она, как оказалось, заплесневела и издавала ужасный запах. Несмотря на это, он проутюжил её и надел.

Нас проводили в одну из ближайших солдатских частей, и мы брели в роту для прохождения реабилитационного периода без старшего офицера и даже сержанта. Это была пустая казарма на третьем этаже. Мы, в количестве 15 человек, тут временно разместились. Что делать и кому подчиняться – мы пока не представляли. Грязные, жалкие солдаты смотрели на нас как коршуны, ведь наши чистые камуфляжи для них были красной тряпкой. Одновременно боготворя нас, они тем не менее при любой возможности готовы, словно шакалы, напасть и разорвать нас в клочья. Таких частей я никогда не встречал. Это не бойцы. Это замученные солдаты, похожие на пленных немцев в 1944 году, но на вольных хлебах, и главное – ими руководят старшие сержанты, которым на вид по 30 лет, причем сверхсрочная служба в этом округе не практиковалась.

Меня поразила убойная дедовщина, но она распространялась только на русских, так как «своя епархия» у мусульман была свята. Мы очень редко видели здесь офицеров, которые хоть как-то могли повлиять на ход службы молодых русских солдат, унижавшихся по полной программе в военных частях города Владикавказа. Их было очень жаль.