Исповедь солдата

Не знаю, сколько я проспал, но такое ощущение, что только закрыл глаза, и сон перебила проводница, приказав взять все свои вещи и последовать за ней: мол, проверка, и мне надо спрятаться. Куда она меня хотела спрятать, я не предполагал. Зашли в тамбур, она открыла люк на потолке и сказала: «Залезай и посиди там, пока всё не утихнет». Я легко запрыгнул, и люк подо мной захлопнулся. Оказался я в кромешной тьме, боялся шевельнуться, вытянуть руки и ноги, так как поезд и кругом наверняка электричество. Я сел на попу, поджал под себя ноги, свернулся калачиком и попытался заснуть с мыслью, что скоро меня освободят. Часов у меня не было, какие города проезжаем, я не знал. Думал только о том, что вот-вот откроется люк, и я спокойно лягу на полку, растянусь в полный рост и спокойно засну до самой Москвы. Сколько я просидел в такой позе в кромешной темноте, не помню, но общее время в пути 32 часа. В голову приходили разные мысли: про меня забыли, еду в обратную сторону, без еды и воды, одна надежда на проводницу.

Поезд остановился и через какое-то время люк открылся. Яркий режущий свет ослепил глаза, всё расплывалось. На долю секунды мне даже показалось, что сам Господь Бог протягивает мне руку. Голова не соображала. Я не мог понять, спал или дремал всё это время в пути. Проводница шумела: мол, вылезай. Я туго соображал, но, услышав от неё, что мы прибыли на вокзал «Москва Казанская», тут же собрался с мыслями и выпорхнул из своего дупла как молодой скворец. Выйдя на перрон, я осмотрел свою форму. Она была в пыли и помята. Я отряхивался и одновременно разминался, так как все мои суставы и мышцы занемели от 30 часов пребывания в согнутом состоянии. Приведя себя в порядок, я вытянулся и с высоко поднятой головой, быстрым четким шагом пошёл на перрон, где отходит электричка «Москва – Рязань». Не выходя с вокзала, я добрался до перрона пригородных электричек. Билет я не покупал, да и не на что было вовсе. Запрыгнул на ближайшую электричку и поехал в родную Рязань.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Поселки, деревни мимо пролетали как моя служба, быстро и незаметно оставляя лишь воспоминания и горечь ушедшего времени. Сидя у окна, я вспоминал наши гражданские поездки за какими-то вещами в Москву, как оставался ночевать у подружки Ленки из города Балашиха, которая нравилась мне, я даже познакомился с её родителями. Хотя все координаты у меня были и, возможно, она не забыла меня (ведь прошло чуть больше года), но эти мысли я оставил в стороне, так как качу в родную Рязань к мамке и папке, не зная, как они там, и, конечно, к друзьям, зная, что они ждут меня. Приехав в родной город, я вышел из вокзала «Рязань-2» и пешком побрел по любимым местам, наслаждаясь запахами и красотой любимого города. Город готовился к празднованию своего 900-летия через неделю, был весь в зелени, в цветах и флагах. Не спеша, короткими перебежками я добрался до района Дашково-Песочня, вышел из троллейбуса и потихоньку пошёл к родному дому, нехотя оглядываясь и ища глазами знакомые лица. Разумеется, никто меня не ждал, так как я никого не оповестил о своем неожиданном появлении.

Наконец, я подошёл к дому. Всё было в зелени, кругом играла детвора. Последнее, что мне запомнилось, это поздняя, унылая и слякотная осень 1994 года, когда меня провожали в армию мои друзья и близкие. Хоть с того времени и прошло всего лишь 10 месяцев, мне они показались вечностью. Дверь открыла мама, от неожиданности её даже шатнуло. Она бросилась ко мне на плечи и со слезами стала обнимать и целовать. Я зашёл домой и сразу почувствовал сильную усталость во всем теле, ведь совершил марш-бросок от Владикавказа до Рязани, а это две с половиной тысячи километров на одном дыхании, практически без сна и еды. Я был в полном замешательстве. Мое тело находилось дома, а мозг ещё в Чечне. Я не верил, что всё закончилось, и даже не хотел предполагать, что будет со мной в будущем. Я присел в коридоре и на минуту закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями и успокоить свою нервную систему. Со словами «Всё, я дома» пошёл в ванную комнату.

Мама встала у плиты и начала быстро готовить обед. Я её обнял и сказал, чтобы она не переживала, так как я много не съем.

Боялся повторить день присяги. Я кушал, а мама, поджав под себя локти, с упоением смотрела на меня. Мы молчали, и только когда я всё съел, она произнесла: «Куда ты, сынок, так торопишься, ведь никто не отнимет». – «Армейская привычка, её забыть нельзя».