Исповедь сталиниста

- Как это вы, Стаднюк, ухитрились в мое отсутствие получить отпуск на целых три месяца?

- Написал рапорт, как полагается, на имя редактора журнала. Попросил месяц очередного отпуска, плюс два месяца за свой счет...

- А вы разве не знаете, что в армии не практикуются творческие отпуска?

- Вообще-то не знал. Но очень плохо, что не практикуются. Поэтому почти нет ни книг о современной армии, ни пьес, ни фильмов.

- Ваше двухмесячное жалование мы списать не можем, - стоял на своем Миронов. - Получать же вам его не за что.

- Я и не претендую ни на какое жалование. А отпуск потратил не зря: будет кинокомедия о советском солдате.

Миронов молча перелистал сценарий, остановил взгляд на последней его странице и с насмешкой спросил:

- Всего семьдесят страничек? И это за целых три месяца?!

- А больше и не надо, - пояснил я.

- Так за это время можно было написать диссертацию! - Генерал поднял на меня суровые глаза.

- Диссертацию написать легче!

- Кто вам сказал такую глупость?!

- Посудите сами: кандидатов и докторов наук в стране - многие сотни тысяч. А нас, членов Союза писателей, всего лишь три тысячи человек на все республики, - тогда именно такое число значилось в писательском справочнике.

Я уже начал терять самообладание. Разговор велся в явно оскорбительном для меня тоне.

- Ну, это вы объясните на партбюро... Кто у вас секретарь?

- Секретарь в отпуске.

- Все равно. Привлекаем вас к партийной ответственности...

- За что?! Ну, привлекайте... А я выступлю перед писательской общественностью, расскажу о нашем с вами разговоре. Тогда посмотрим, кто из нас окажется... - И неожиданно для самого себя выпалил: - В дураках!

Разумеется, это было с моей стороны уже неслыханной, неразумной и опасной дерзостью: подполковник и генерал-лейтенант - несоизмеримые "весовые категории".

- Вон! - выдохнул Миронов, вскочив на ноги.

- Есть вон, товарищ генерал-лейтенант! - истошно заорал я. Четко, по-уставному повернулся на каблуках кругом и строевым шагом, вкладывая в удары сапогами о паркет все свое негодование, вылетел из кабинета.

Через несколько минут появился в своей "резиденции". Там по-прежнему находились Алексеев, Зубавин, Привалов, Борзунов, Колесников. Кажется, еще и Константин Поздняев. Они обратили внимание на мой взъерошенный вид. Посыпались вопросы...

И я, стоя в дверях, позволил себе совсем недопустимое по тем временам: стал в подробностях рассказывать о происшедшем сейчас в кабинете генерала Миронова:

- В такой великой армии, победившей Гитлера, возглавляет ее духовную жизнь бездуховный человек! Позор всем нам! Завтра же подаю рапорт об увольнении! Стыдно! Стыдно быть под началом у злобных и темных людей!.. - Я был почти в истерике.

Вдруг сздади кто-то крепко взял меня за локоть. Я оглянулся и увидел нашего главного редактора полковника Панова. Лицо у него было бледное, глаза суровые.

- Прекрати! - строго произнес он. - Пойдем со мной... Под трибунал захотел?.. Партбилет тебе надоел?

Вошли в кабинет Виктора Васильевича. Он усадил меня на диван и тут же позвонил генералу Миронову. Я знал, что они были давними и близкими друзьями.

Мне только запомнилось из их разговора:

- Ты не прав!.. - говорил Панов в телефонную трубку. - Не прав!.. Стаднюк прав!.. Так нельзя с молодым писателем! Пойдет молва по всему их писательскому союзу! Не обрадуемся!..

* * *

На второй день явился я на службу ровно в девять часов утра, предчувствуя, что грядут какие-то события. И верно, только зашел в кабинет, как на моем столе зазвонил телефон. Сняв трубку и назвав себя, услышал голос генерала Миронова:

- Зайди ко мне!

- Слушаюсь!

То, что генерал назвал меня на "ты", сулило перемену в его настроении к лучшему. Через две-три минуты я уже был у Миронова.

- Ну, прочитал я твой сценарий, - спокойно сказал он, протягивая мне рукопись. - Понравился!.. Если получится хороший фильм, будем поддерживать.

Я поблагодарил генерала, понимая, что на этом разговор не окончен.

- Ну, а за вчерашнее ты не обижайся, - продолжил Михаил Александрович. - Всякое бывает в нашей солдатской жизни... Договорились?..

- Я прошу и меня извинить за невыдержанность.

- Мы же мужчины. Всякое случается, - миролюбиво повторился Миронов.

- И еще прошу разрешить мне отлучаться в Ленинград по вызовам студии. Там начинаются актерские пробы.

- Конечно, конечно, - согласился Миронов. - Я скажу Панову. А кого там планируют на главную роль?

- Я хотел бы Алексея Покровского или Юрия Белова.

- Лучше бы Бондарчука!

- Не согласится. Он не комедийный актер.

- Ну, вам виднее. - И генерал горячо пожал мне на прощание руку. Желаю успехов!..

Итак, атмосфера на службе разрядилась. Впереди ждали меня и моего Максима другие испытания.

Пришла телеграмма из Ленинграда: вызывали для участия в отборе актерских проб. Купив билет на "Красную стрелу", помчался вечером на вокзал. Вошел в свой вагон с двухместными купе, сверил обозначенное в билете место, открыл дверь и остолбенел: на одном из двух диванов сидел народный артист СССР Николай Черкасов и читал газету. Я поздоровался, извинился,..