Исповедь священника перед Церковью

Уже накануне великой оттепели, увенчавшейся в 1905 году дарованной по воле царя конституцией, одна за другой начинают выходить богословские и религиозно-философские работы Экземплярского, посвященные выяснению того, как различные стороны реальности соотносятся с евангельским учением. Он постоянно отмечает пункты расхождения текущей церковной доктрины с Нагорной проповедью. Внешне его богословие традиционно, основано на доскональном знании святоотеческого учения, догматов Церкви и аскетической практики ее подвижников. Его богословские и религиозно-философские работы пронизаны постоянным поиском путей воплощения христианских истин в жизнь. Не случайно в канун Февральской революции Николай Бердяев отмечал в одной из своих программных статей напряженность веры и богословия Экземплярского. Московский философ подчеркивал, что в книгах киевского профессора парадоксально сочетаются консервативное православие и мощное стремление к церковной свободе и демократизации Церкви.

Экземплярский считал, что к религиозной свободе должна привести реализация раннего христианского опыта, раскрепощая верующих и тем самым укрепляя их внутренне. Он выступал против смертной казни, ведя полемику с могущественными казенными богословами, оправдывающими ее. Он считал, что исторические условия, когда государство использует Церковь, заставили христиан приспособить заповеди своего Учителя к требованиям мира, приводя их к отступничеству от принципов веры. Церковь вынужденно благословляет войны, несправедливости, смиряясь с ними как с неизбежным злом. Но древние учителя благочестия считали иначе, следуя призывам Христа и разрывая с обычаями языческой римской государственности.

Экземплярский считал необходимой не только критику социалистического учения, но и умение видеть в его этической проблематике связь с первоначальным христианством (избавление от гнета внешней несправедливости).

«Социальный вопрос! как много заключено для нашего времени в одном этом слове, — писал Экземплярский, — сколько людей убеждено, что наша эпоха тем и замечательная, что на первый план жизнь выдвинула социальный вопрос». Отчего же толпы людей поверили в этот обман? — спрашивал профессор и отвечал: потому что вокруг себя они не видели примеров христианского поведения. Не видели, как христиане делом решают «больные вопросы» действительности. А если видели, то слишком неброские, робкие, слабые попытки, слишком ограниченные местом, временем, узкими возможностями делателей. Евангелие способно обновить все внутренние цели человека и ведет его не к справедливому механическому общежитию, а к любящему братству «отдельных совершенных личностей христиан». Только в таком единении человек может обрести успокоение сердца. Христианство принесло свободу и «христианская древность, в лице великих учителей Церкви, неопровержимо свидетельствует, что идея братства людей и на земле исповедовалась всею Церковью как радостное достояние христианского сознания». О братстве в Церкви мечтал профессор и призывал для этого начинать прямо сейчас с обновления прихода, с привлечения мирян к живому участию в приходской жизни, с преодоления отчуждения от Церкви ее последователей[5].

С тревогой отмечал Экземплярский искаженное развитие отечественной богословской мысли. Нравственное богословие заражено превратным духом. Излагая христианскую доктрину, оно не стремится отразить само идеальное учение. В первую очередь нынешние православные моралисты ставят себе задачу «оправдать всеми возможными соображениями разума и всеми возможными текстами Слова Божия… действительно существующие и господствующие порядки жизни».

Размышляя о христианском отношении к собственности, о возможности на деле соблюдать евангельскую заповедь нестяжания, киевский профессор приходит к грустным открытиям. «Произошло страшное недоразумение в отношении к христианству значительной части современного общества, — писал Василий Ильич. — Всегда христианству было противно и враждебно то направление жизни, которое исходным началом ее делает эгоизм, заботу о себе, служение своим чувственным и себялюбивым влечениям. Но в одном прежде никто не упрекал христианство… — в его бесчувственности, в равнодушии к людскому горю и нужде, в потворстве греху… Но теперь эти упреки обычны». Почему же религия любви, христианство, несущее радостную весть свободы «всем униженным и оскорбленным», стало восприниматься современниками как враждебное человеку, а «Церковь — защитницей того зла и неправды, какие царят в жизни»? Современные проповедники веры неутомимо искажают Евангелие и святоотеческое учение, приспосабливая «светлый, милостивый, полный безграничной любви и ласки» образ Христа к «нашему несовершенству и нашей неправде». Богословы и апологеты, стремясь оправдать порядки этого мира, сделали Спасителя как бы верховным покровителем вселенской неправды.