Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения

Еще хуже стало, когда он, поставленный во главе войск Церкви для наказания предателей Орсини, бездарно провалил порученное ему дело. В Испании Хуан свою неудачу объяснил тем, что командовал всего отрядом, подчиняясь чужой воле, здесь отец дал своему любимчику полную свободу, и снова провал! Хуан просто не желал понять, что для успеха мало нарядиться поярче и появиться во главе войск, нужно еще и уметь командовать ими. Осада Браччано, по рассказам участников, была столь бездарной, что над действиями своего Капитана Церкви смеялись все. Папа сумел выйти из положения, практически простив все Орсини.

Я не вникала в суть этих военных операций, понимая только, что Хуан все провалил, позорно бежал с поля боя, будучи далеко не смертельно раненным. А осажденные даже издевались над герцогом Ганди, прислав для переговоров осла с табличкой под хвостом с оскорблением в адрес Хуана.

Провал оказался настолько сокрушительным, что любой другой папа не стал бы допускать такого полководца к войску совсем. Любой другой, но не наш отец, он представил дело так, что оно выглядело победой Хуана. Все, кто в действительности был достоен награды за эти военные действия, получили гораздо меньше, чем Хуан, по вине которого случились лишь поражения.

Я уже писала о Чезаре, но и Хуану пришлось не легче. Он мог сколько угодно гарцевать на своей лошади и делать вид, что ничего не случилось, но я знала, что он тяжело переживает свой оглушительный провал, обставленный отцом как победа.

Хуан был надменным, наглым, заносчивым, каким угодно, но совершенным глупцом он никогда не был. Брат не мог не понимать, что с ним никто не считается, не мог не слышать насмешек в свой адрес, не видеть откровенного презрения своих подчиненных.

Будь он более сильной личностью, Хуан просто взялся бы за дело и исправил положение. Менее заносчивый человек попросил бы совет опытных полководцев еще во время осады Браччано, а после провала стал у них учиться, ведь учиться можно даже у врага, но Хуан предпочел иное поведение.

Пользуясь тем, что Мария Энрикес вернулась к детям в Испанию, он снова принялся воевать с Чезаре за внимание Санчи Арагонской.

О Санче я уже писала, после Джулии она казалась мне настоящим подарком, но то, что все три брата делили между собой эту любвеобильную красавицу, не нравилось совсем. Я не осуждала ни ее, ни их поведение, но понимала, что все закончится плохо.

Думаю, для Хуана не столь важна была сама Санча, сколько необходимость хоть в чем-то превзойти Чезаре, который снова оказался лучше и толковей его самого. Это было для него очень тяжелое время, в Риме над ним откровенно смеялись, вернуться в Испанию он не мог, переделать себя, заставив хоть чему-то учиться, тоже.

Но когда отец еще и организовал для Хуана новое герцогство в Италии, в том числе на землях Неаполя, и решил отправить Чезаре возводить Хуана на герцогский престол, папу не понял никто. Удалить Хуана из Рима можно было и другим способом, не унижая при этом Чезаре.

Я в это время жила в монастыре Сан-Систо и была занята своими бедами, а потому не знала о творившемся в Риме. Помню приехавшую мать, на которой не было лица, она твердила одно, что это «должно было случиться давно…». Хуан был убит после ужина, устроенного мамой с целью помирить братьев перед их отъездом.

Мама назвала имя убийцы, сказав, что ему сначала следовало расправиться с Санчей. Совсем недавно, когда мой супруг Альфонсо д’Эсте расправился со своими объявившими друг другу войну братьями, посадив в тюрьму обоих, я вдруг поняла, что и Джоффре наказал четверых одним ударом. Хуан был наказан за прелюбодеяния и множество других грехов, Чезаре позднее обвинили в убийстве брата, Санча осталась жить, но я точно знаю, что она ждет смерти каждый день, а это иногда хуже самой гибели. Наказан и отец, он посчитал, что гибель его любимого Хуана – это божья кара.

Злые языки немедленно решили, что папа прекратил расследование потому, что виновен его собственный сын, имея в виду Чезаре. Сын, да не тот. Все и всегда забывали о Джоффре. Он наказал всех в нашей семье, кто никогда не считался с ним самим. Джоффре всегда был последним, даже если проявлял недюжинные способности в качестве военачальника. О его обучении не заботились, о нем думали в последнюю очередь, его женили на Санче совсем мальчишкой, заставив продемонстрировать свою мужскую силу при свидетелях, его не замечали и не принимали во внимание.

У Джоффре нет бешеного честолюбия Чезаре, неугомонной силы и самоуверенности Хуана, он никогда не был любимцем ни отца, ни матери, он никогда не был ценным ребенком в нашей семье, зато всегда был на шаг позади всех остальных. С его чувствами, как и с нашими, никогда не считались, зато и спрашивали меньше.

Санче осталось недолго, нельзя не заболеть, деля постель с моими братьями. Джоффре живет в Сквиллаче, забыв о том, что жена в Риме. Он словно остался в стороне от нашей семьи, зато и от бед тоже.