Исповедь травы

Ее лицо озарилось улыбкой. "Правильно тебя научили. Темнее всего перед рассветом. Ты на верном пути, внучек". Помолчала и добавила: "У меня ведь семья была. Муж, сын, жена его да внучка. Муж умер, как все здесь - просто не проснулся. Тогда-то сын с женой испугались и решили уйти туда, где светлее, в город..."

"В какой? Неужели в Кармэль?"

"Нет, что ты! В Тамзнию".

Я содрогнулся. Тамзния лежала за две Сути оттуда, и когда я проходил ее, то видел стаи подростков, охотящихся в поисках еды и на тех, кто старше, и на тех, кто младше...

"А внучка не пошла с ними. Еще недолго пожила со мной, а потом ушла в другую сторону. Упорная была, и в глазах свет горел, когда уходила - знала, куда идет и зачем. И меня с собой звала, да я уж старая, отказалась... Не знаю, что с ней, а только знаю, что спаслась, чует сердце. Значит, и ты можешь спастись. Покажу тебе этот путь."

Назавтра матушка Кьяр повела меня через весь городок. Он словно вымер - лишь редкие прохожие жались к стенкам домов, с опаской сторонясь друг друга. Дома, осевшие, полуразвалившиеся, точно вырастали из снега подобно уродливым грибам. А в тех, что покрепче, непременно были выбиты окна, и ледяной ветер свободно бродил по мертвому жилью...

Последняя кривая улица обрывалась в белизну снежных полей. Мы стояли на краю. И у самых наших ног начиналась, вилась через все поле и пропадала вдали тропинка шириной в две моих ладони словно серебряная нить на белом бархате...

"Вот единственный путь отсюда," - сказала матушка Кьяр. "Узкий и трудный, но прямой и довольно безопасный. Ты сильный, ты дойдешь. Ступай же."

"Прямо сейчас?" - удивился я. "Я же еще с дровами не управился..."

Она заглянула мне в глаза, что было не так-то просто - я был на две головы выше.

"Так будет лучше. Я ведь тоже в любой момент могу уснуть и не проснуться. И кто знает, что будет, когда окажется слишком поздно? Иди, пока я еще могу благословить тебя на прощание."

И тогда я ступил на тропинку и почувствовал, что она отзывается моим шагам, как натянутая струна гитары. Дойдя до леса, я оглянулся и в последний раз увидел на краю городка маленькую фигурку, укутанную в серебристо-серую шаль... Ты лучше меня разбираешься в этом, - неожиданно перебивает Он сам себя, - скажи: она ведь теперь святая? Люди могут ей молиться?

- Конечно, могут, - твердо отвечаю я. - Когда мы вырвемся отсюда, мы отнесем ее имя Заступникам, чтобы они начертали на скрижалях Храма в Заветном: "Святая Кьяррид из Снежной Пустыни".

- Заступница тех, кто блуждает во мраке, - эхом отозвался Лугхад. - Я долго шел по Серебряной Струне, я снова устал, но это была уже обычная человеческая усталость, а не бессилие на грани отчаяния. Мне не хотелось спать, и я шел, не останавливаясь, боясь сойти с тропинки. Иногда, когда меня мучила жажда, я опускался на колени и раскапывал снег рядом с Серебряной Струной. Под ним были ягоды, красные и кислые - не то клюква, не то брусника. Я ел их, и они придавали мне силы. Я шел сквозь миры, и ночь была уже непроглядна, но внутренним зрением я все время видел тропинку, и шел по ней, как по лучу...

Вокруг меня не было никакого следа людей. Смерть Воды мир был занесен снегом и скован вечным льдом. Я понял, что уже близок, если можно так сказать, к линии фронта Тени, через которую придется прорываться с боем. Но даже это не тревожило меня сверх меры.

...Что было - теперь узнаешь ли? Я увидел зарево над мертвым лесом и невольно замедлил шаг. Холодок страха коснулся сердца, и я ощутил, как трепещет под моими ногами Серебряная Струна - наверное, ей тоже было страшно. Пересиливая себя, я двинулся вперед - чему быть, того не избежать.

Лес разорвался внезапно, как покрывало - и предо мною предстала ограда старого кладбища, засыпанного снегом. Тропинка вилась вдоль самой ограды, еле различимая в призрачном свете, идущем непонятно откуда. Что-то темное и безымянное преграждало мне путь - не воспринимаемое чувствами, но дохнувшее в лицо ледяным ужасом. Я понял, что пройти мне не дадут.

"Камень гроба отвален, и нет его здесь..." - торопливо заговорил я. Мне казалось, что именно это Слово будет наиболее действенным...

Страшный хохот, эхом отдававшийся в лесу, заметался между могил и оглушил меня. На ограде, где секунду назад никого не было, теперь сидела огромная коричневато-черная хищная птица. Голову ее венчала корона - венец мертвенного, бледножелтого призрачного света, ничего не освещавшего.

"Ха-ха-ха-ха! Теперь ты в моей власти!" - страшный скрипучий голос, злобное карканье. "Камень гроба! Земля, камень, небытие! Здесь я в полной своей силе! Ты сам призвал меня, жалкий певец, вообразивший себя магом, и сам избрал Землю своей гибелью!"

И тут я, холодея от ужаса, увидел, что у птицы голова женщины, и на моих глазах лицо ее стало лицом Райнэи! Невольно я вскинул руку, пытаясь закрыться от страшного зрелища, и сам не зная почему, вдруг воскликнул: "Оборони меня, Кьяррид!"