Исповедь травы

Он улыбается, ободряя меня. Действительно потрясающе… Каков же Он в полной силе своей, если даже сейчас способен на такое? Нодди и то так не умеет, она хороший учитель, но чтобы вот так, словно общая кровеносная система… А Слово льется, как вино в бокал:

– Когда-то меня учили – словами играть опасно, – но я выбирать не стану меж черным и темно-красным. Мой меч – осока с болота, иного мне и не надо, и плащ мой соткан из пыли, и ты – не моя награда…

Надо будет попробовать так с Флетчером… Флетчер… Доведется ли теперь нам вообще сделать вместе хоть что-нибудь? А главное – уверена ли я, что и в самом деле все еще хочу этого?

– Но ветви столетних сосен опять пожирает пламя – и значит, судьба нам снова встречаться в небе глазами. Пока не забыто Имя древнейшего Откровенья, тебе – или нам обоим – наш Бог дарует прощенье…

– А говорила, не сможешь, – кажется, Ему это доставило удовольствие не меньше, чем мне. – Кому это ты так красиво сказала?

– Да никому вообще-то…

– Не пойми неправильно – я совсем не имел в виду себя… – настала Его очередь смутиться. – Но есть же у тебя там, откуда ты пришла, кто-то, кто тебе не безразличен? Женщина с твоей внешностью и твоими способностями просто не может быть одна.

– Еще как может, – отвечаю я спокойно. – А это действительно – никому.

Самое смешное, что это правда. Разве что самую малость – Флетчеру, да и то лишь потому, что подумала о нем, когда ЭТО сквозь меня искало дорогу в мир…

– Лугхад… А ты когда-нибудь уже пробовал с кем-то… как со мной? – снова по-дурацки получилось. Словно у любовника спрашиваю: «Я у тебя первая?» Ну человек я, что поделать, смертная! И для подобных таинств в нашем языке и слов-то нет!

– Не спрашивай… Все равно не в моих силах ответить, – снова близко-близко мерцающие тоской глаза, и пламя свечи начинает потрескивать. Я почти физически ощущаю Его боль от невозможности вспомнить.

Интересно, сколько Ему лет на самом деле? Хотя бы с точностью до века! Я все больше и больше утверждаюсь в мысли, что он старше Хозяина – значит, более двух тысяч…

– Oltro on-raem na Gil-ae-Talli… – неожиданно срывается с Его губ. Я вздрагиваю, как пронзенная мечом – еще ни разу в моем присутствии не заговаривал Он на Языке Служения. А фраза эта в переводе значит – «Дай мне Свет и Суть»! С нею обращаются к жрицам Андсиры перед свершением таинства!

– Что ты сказал?! – так и вскидываюсь я.

Он словно очнулся от сна.

– Разве я что-то говорил?

– Говорил, – я безжалостно повторяю фразу.

– Разве? У меня в голове из «Литании» крутилось: “Шесть веков я взыскую любви…» – а это словно в рифму сказалось, я даже не понимаю, что это значит… Честное слово, сам не знаю, откуда оно взялось!

Зато я прекрасно знаю. Ассоциативка сработала на мою импровизацию. Как там оно: «Пока не забылось Имя древнейшего Откровенья…» Черт, записать бы надо… пока не забылось! Пригодится ведь в дальнейшем.

Да уж… Сладко и страшно – быть чужой памятью… И не простого смертного – Нездешнего, позабывшего о том, что он Нездешний. Выпадало ли подобное хоть кому-нибудь в мироздании?

«ДЛЯ ТОГО Я ПРИШЕЛ СЮДА ПЕТЬ И ПЛЯСАТЬ…»

– Куда ты торопишься одна в столь поздний час, прекрасная?

Узенькая улочка старого города – не больше четырех шагов в ширину, глухие, без окон, стены из темно-коричневого камня… Колодец и колодец, в двух шагах ничего не видать. На такой улочке прирежут, а ты даже не успеешь понять, что с тобой произошло. Так что если уж соизволили окликнуть – считай, полбеды позади.

– Ты даже не хочешь остановиться и побеседовать со мной?

От стены отделяется темноволосая кудрявая девушка, чем-то похожая на Хейтиле, но значительно моложе. Кожаные штаны, безрукавка, отороченная мехом. К ноге ее жмется здоровенный пес, что-то вроде помеси овчарки с лайкой.

Волчица. Степнячка.

– Мир тебе, добрая женщина, – отвечаю я на всякий случай, хотя у меня есть веские причины сомневаться в ее доброте. – Я возвращаюсь домой, за Сухое русло… и хотела бы попасть туда как можно скорее, ибо улицы ночного города страшат меня…

– И не без оснований, – молодая Волчица довольно бесцеремонно разглядывает меня. Хорошо, что моего лица не видно под покрывалом и оно не выдает моего испуга – а голос, слава богам, не дрожит. Черный шелковый плащ скрывает в темноте довольно много, но достаточно видеть его и покрывало, чтобы сделать выводы: горожанка из благородных, легкая добыча…

– Так что я буду очень благодарна тебе, добрая женщина, если ты не станешь задерживать меня в этом неприятном месте.

– Ну пока ты со мной, тебе ничего не грозит…