Исповедь травы

И, окончательно перестав понимать, что и зачем делаю, я беру в руки венец Адалль-Фианны и надеваю его на голову Лоти.

Вспышка – или это мне почудилось? – Лоти тянет руку к голове, пытаясь избавиться от того, что легло на нее не по рангу, но ее останавливает крик Снэйкра:

– Не смей!!!

Теперь все видят то же, что и я, кроме самой Лоти, а точнее, не видят – не видят трещины в золоте. Потому что ее больше нет. Корона сверкает, словно только что вышла из рук ювелира.

А на меня накатывает, и я уже не понимаю, где я и что со мной… пыльный камень и цветное стекло – зеленое, желтое, белое… витраж… ну да, витраж в древнем соборе Ковнаса, очертания стрельчатой арки… да, арка, но теперь это дверной проем, до краев залитый пурпуром заката, и Лоти, в белом рыцарском облачении, встав на одно колено, протягивает меч над огнем… Лоти… Лота-стар, Азора Лотастар. О боги мои, я что, превратилась в выездную версию Круга Света?

– О небо, что ты говоришь? – снова совсем близко глаза Лоти, и в них пляшет отсвет того пурпурного заката. – Меч, арка… и имя… Мое имя?

– Да, – я с трудом перевожу дыхание. – Азора Лотастар, рыцарь света. Оруженосец Ярри, Жрицы Воительницы.

– Значит, это она…? – Тэль-Арно так и не решается произнести вслух, и я ясно угадываю из этой заминки, что Лоти он предан не меньше, чем Снэйкр – своей Сульвас.

И тогда я окончательно прихожу в себя.

– Что там говорилось в вашем предсказании? Что корона станет целой, будучи возложена на голову истинной владелицы! И не сказано, что этой владелицей должна быть именно Королева! Может, потому и упало это сокровище под ноги Аньес, что было предназначено ее потомку?

– А ведь правда… – растерянно произносит Сульвас. – Но кто же тогда ты?

– Обычная ведьма, – роняю я легко и устало, зная, что теперь они верят каждому моему слову. – Ну может, не совсем обычная – я Видящая. В общем, то, чем так и не стали все вы, и чем не так уж трудно стать там, по ту сторону Тени.

Полчаса спустя мы все еще сидим за столом, но теперь на нем жареное мясо с чесноком и горошек в подливе, ячменные лепешки и прекрасный нежный сыр, а также совершенно потрясающее вино, лилово-алое на просвет и почти не дурманящее голову.

– Пей, Лигнор, – приговаривает Снэйкр, подливая мне. – Такого тебе нигде в Каэр Мэйле не нальют – мы с Ниххатом снабжаемся из одних погребов.

Вино, безусловно, роскошное, но я больше налегаю на еду. Не скажу, что я так уж привередлива, но едим мы с Лугхадом много меньше, чем мне хотелось бы, а поскольку кулинар из меня тот еще, то порой едим такую дрянь… И слава всем богам, какие только есть, что за этим столом я могу не вспоминать ни о каких изысканных манерах и насыщаться, не отвлекаясь!

Сульвас зажгла свечи, и венец Адалль-Фианны на голове Лоти поблескивает как-то очень значительно. Она так и не сняла его – и правильно, он очень идет к ее алому камзолу и длинным черным волосам. Подозреваю, кстати, что после рук Райнэи эта вещица утратила немалую часть заложенной в нее силы, так что никакой Королеве она уже власти не добавит. А вот чтобы выявить и усилить полускрытые способности такой, как Лоти – в самый раз.

– Слушай, Лоти, – спрашиваю я негромко, одну ее, а не всех, кто за столом, – почему же вы тогда продолжаете служить Райнэе, если знаете ей цену?

– А что, у нас есть какой-то выбор? – Лоти аккуратно намазывает лепешку маслом. – Сама же видела сегодня на лестнице. Так что все наше несогласие не выходит за пределы этого дома.

– Лоти верно говорит, – вмешивается Снэйкр, – но пожалуй, не только поэтому. Леди Сульвас, конечно, уважают в городе, но особым влиянием она не пользуется. Мы трое – совсем другое дело: Лоти и Тэль – Рыцари Залов, а я готовлю им смену из молодых щенят. Поэтому и возможностей, и информации у нас куда больше. И если вдруг, паче чаяния, что-то случится… – он подмигивает мне, – скажем, объявится-таки истинная Королева…

Я внимательнее вглядываюсь в Снэйкра. А ведь умен мечевластитель, ох как умен… Что бы там ни говорила Сульвас, но и она живет только прошлым – а вот любимый ее не забывает и о будущем, и обоих младшеньких, похоже, так же воспитал. Будь я тем, чего они все так ждут, честное слово, не пожелала бы себе иного лорда-правителя. Тем более, что, если я ничего не забыла, лорд-правитель и Лорд Избранный вовсе не обязаны быть одним лицом.

Сульвас тем временем достает откуда-то из-за кресла гитару – тоже старую, как и все здесь, и более округлых очертаний, чем у того же Лугхада. Голос у инструмента низкий, глуховатый – Сульвас перебирает струны, и аккорды звучат, словно мерные шаги:

Здравствуй, путник! Слышишь, ветер свищет?
Нас с тобой давно никто не ищет,
Нас с тобой уже никто не помнит…
Ночь темней – усталый мир огромен…

Она не поет, а словно тихонько приговаривает над струнами, и песня такая же, как весь ее рассказ – спокойная и печальная. Я слушаю, затаив дыхание, и похоже, не только я…