Исповедь живодера и другие истории адвокатского бытия

Всегда найдется или дурак, или предводитель, чтобы начать. Тут начал белый придурок, тот самый, седой, что из русских чеченцев или дагестанцев. Как бросится он на колючую огорожу! И мёртвым упал, током пронзённый. Ну да и что? За ним бросились несколько: вставали на мёртвых, старались добраться до автоматов. Пятеро, на берегу, из вновь прибывших, кинулись на баржу захватить управление.

Понимаете, это в секундах всё было.

Так вот, на какой там из секунд на подмосточках, что были на самом верху колючки, появилась рыжая баба. Кепчонка едва держится на голове, грудь распирает серо-зеленый мундирчик, крепкие ноги обутые в сапоги. По такой то жаре дамочка та в сапогах. Держит в руках что то вроде двух палок. Я такие видал на площадях, в славном городе Франции во столице, в Париже, когда уличные клоуны вот такими палочками создавали для деток огромные воздушные пузыри. Мы, то есть группа моя, эту идею здорово подхватили. На какой их праздник, вроде день взятия какой-то тюрьмы (День взятия Бастилии – общенациональный праздник Франции) мы переоделись в таких вот клоунов разноцветных, притащили на площадь взрывчатку, вроде как оборудование для клоунады. Ни один из их полицейских тогда на нас никакого внимания не обратил. Эти белые истинно олухи.

И сколько детишек подсобралось на площади, прямо не счесть. Братишка Салем вертелся среди детей, искал, где половчее взрывчатку подбросить. Место нашёл, дал мне условный знак, и ко мне, в кафе посидеть, круассанчик поесть да мороженое полизать.

Ну, мы и рванули. Доели наш круассан, брат объелся мороженого, и тогда я скромно нажал на кнопочку телефона – и ах! Славненько бомбануло. Корчились детки этих французиков, мамочек звали. Только напрасно. Велик наш Аллах, и слава Всевышнему. Немножко и жалко детишек иных: много на площади было из мусульманских семей. А как им не быть, если в Париже на французиков сто, да тысячи верных Аллаху людей? Правда, жалость к детишкам из правоверных была недолгой. Им нужно было сидеть по домам, суры Корана учить, а не болтаться по площадям, как зеваки. Наказал их Аллах. Я только был исполнителем.

Ну, вот опять я отвлёкся.

Итак, дамочка встала, ручонки свои протянула. Я стоял возле стены, почти упёрся в бетон, рядом в своей «мёртвой зоне» китайцы. Впереди многолюдье толпы. На бабу все враз внимание обратили, отвлекшись даже от бунта: женщина тут, это же просто же чудо какое.

Каждый подумал, подумал и я: ручонки свои протянула, небось, нас будет просить, о чем-то молить, молитвы к Богу читать? И стало почти что и не интересно. Как вдруг!

О, об этом – подробно. Вы сами хотели узнать про секреты. Так слушайте, белые люди, слова араба!

Из этих двух палочек как-то воздух пошёл и сгустился. Ну, вроде как стеклом встал воздух, иначе и не смогу объяснить. И этот воздух стеклянный стал обволакивать вновь прибывших. Сравнение с детской игрой в мыльный пузырь было стопроцентным. Этот мыльный пузырь обхватил полк или даже дивизию, и сверху, и по бокам. И уйти из этого пузыря они не могли, и, странно, даже и не пытались. А молча падали на жёлтый песок и задыхались. За пару секунд умерли все. Полк или даже дивизия полегла.

Мы в ужасе замерли: сейчас наша очередь? Что это было? И как так могло получиться: не надо ни войск, ни подготовки, танков и автоматов? Вот так слабая баба протянет ручонки – и всё?

Сегодня полк уложила или дивизию, а завтра? Уложит народ? Представляю такую красавицу с бело-белым лицом и рыжими волосищами, стоящую на горе над пустыней моей. Взмахнет так ручонками, и что, ляжет народ? А выживет кто? Кто в норах таится, кто в катакомбах сумрака ждёт? А если такая с вертолета или, только представьте себе, с космолёта ручонкой взмахнет?

Представляю, на что способны белые твари. Куда нам с терактами? Это так, мелкие дребезги перед этим взмахом руки.

И что показалось или было на деле? Полыхнуло огнём в зелёных глазищах стервищи рыжей, таким же огнем, как в китайцах глазах. Вон, смотрят оба на трупы, на белую стерву, и ничего. Только мрачный огонь в узких глазах.

Засмотревшись на дамочку, я сперва не заметил, что за спиной у неё старикашка стоит, седенький, скромненький, без мундирный старик. Не старик, а милашка. Бородка седа, да глазки весёлые. Старикашка похлопал дамочку по плечу: молодец, дескать, девочка. И что-то прошамкал. Вот тогда я услышал, напомню, впервые, язык этих людей.

Немцы! Ахнули рядом. Некрасивый язык, какой-то он гавкающий, вроде лая собаки. Это я понял, когда девка, подняв правую руку и выбросив её вперед, ответила старикашке: дескать, рада стараться. И ещё я услышал имя её, этой твари фрау Ангела. Ангела. Значит, Ангел женского рода?

Фашисты! Опять кто-то рядом со страхом, сказал. И повторил: немцы. Фашисты! Ну, всё, теперь только держитесь! И с грустью, нет, с горькой горечью прошептал: жалко, русских на них здеся нету.