Исправь своё детство. Универсальные правила

Иными словами, глядя на эту ситуацию со стороны, драмы не видно. А уж кончать из-за этого жизнь и вовсе странно! Почему же такая реакция? Уже нет былых отношений (даже сексуальные прервались больше года назад), чувства изменились, совместных детей нет, каждый из супругов самостоятельный человек, каждый имеет профессию и хорошую работу. Почему столько боли? Откуда она?!

Секрет скрывался во фразе, которой я, признаться, поначалу даже не придал какого-то уж очень серьезного значения. «Мне необходимо чувствовать себя любимой! Я должна чувствовать, что я нравлюсь!» – раз за разом с необычайной настойчивостью повторяла Анастасия. И я-таки, наконец, ее услышал…

– Анастасия, а что для вас значит «быть любимой»? – спросил я в какой-то момент.

– Чувствовать себя любимой и жить – это для меня одно и то же! – ответила она.

– Но не всегда же было так, что вас любили? Были, наверное, периоды, когда вы не чувствовали любви… – удивился я.

– И всякий раз я чувствовала, будто бы умерла.

– И все же, что это значит – «быть любимой»? – я решил вернуться к первоначальному вопросу.

– Чувствовать на себе заинтересованные взгляды мужчин, понимать, что ты им нравишься, что они очарованы, – стала перечислять Анастасия.

– То есть это значит – чувствовать себя женщиной? – резюмировал я.

– Да, женщиной. Если тебя не хотят, значит – не любят.

– Но ведь вас любит ваш сын, ваши родители, – мне, право, казалось, что мы имеем дело с некоторым преувеличением.

– Это совсем другое! Они меня не хотят! – вспылила Анастасия.

– И слава богу, в целом… – шутка в этом случае была весьма уместной, и до того необычайно напряженная Анастасия несколько расслабилась, смутилась и рассмеялась.

– Я имею в виду, что сыну, например, я нужна. А когда я нравлюсь мужчине, мне это нужно. Понимаете? – она словно бы ждала, что я все объясню сам, чем я и занялся.

– Не совсем. Попробую понять. В случае с сыном вы чувствуете себя ответственной, вы должны выполнять какую-то функцию, то есть что-то делать. Он вас, как бы это сказать, принуждает, что ли? Так я понимаю?

– Да, так.

– А в случае с мужчиной вы чувствуете, что ответственность как бы на нем. Ему нужно, и он предпринимает какие-то действия. И вы уже сами решаете, отвечать ему взаимностью или нет. То есть здесь вы как будто свободны от ответственности. Об этом речь?

– Все правильно, – удовлетворенно констатировала Анастасия.

– А родители? – спросил я, чем явно озадачил мою собеседницу.

– Родители… Родители по-разному. Папа у меня золотой. Мы мало времени проводили вместе, но между нами всегда существовала какая-то глубокая связь. Он из молчаливых, а вот мама, наоборот, она… Иногда мне кажется, что у нее вместо головы – рупор. Подумать, столько лет уже прошло, как мы не живем вместе, а мне все время кажется, что она вот-вот нагрянет «с инспекцией». Мне придется оправдываться, что-то объяснять. Она всегда требовала от меня соответствия какому-то идеалу, точнее – эталону. Если бы ей надо было бы придумать девиз, то он звучал бы так: «Лучшая человеческая особь женского пола – это серая мышь!»

– И это угнетает больше всего…

– Я всегда чувствовала себя особенной. А мама заставляла меня одеваться, как все (на самом деле это значило – хуже, чем все), говорить, как все, думать, как все. Я так не могу, это меня угнетает. Да, вы правы, угнетает. Я постоянно была ей что-то должна, что бы ни делала – все плохо. Ничем не угодишь, тебя словно бы и нет совсем, но при этом только о тебе и говорят. А папа всегда меня поддерживал. Мы с ним еще одного знака, по гороскопу то есть. Он понимал меня без слов, я с ним чувствовала себя свободной – легко, просто, словно бы оживала.

– А отец, он не заступался за вас, когда с мамой возникали конфликты?

– Ну он мог сказать: «Люся, перестань, уже достаточно», но это если уж она совсем срывалась. А так просто – нет. С ним было хорошо, когда мы были вдвоем.

Вот такой разговор, точнее, часть разговора. И, несмотря на его кажущуюся пространность, он необычайно содержателен. Анастасия с детства находилась в ситуации противоречивых требований (или, если угодно, ожиданий) со стороны родителей. Мама требовала от нее исполнительности и послушания, а отец, напротив, позволял все и полагал, по всей видимости, что главное для девочки – это чувствовать себя комфортно, он, условно говоря, требовал от нее, чтобы она была довольна и радовалась жизни.

При этом позиция отца всегда была пассивной, и рассчитывать на его заступничество Анастасия не могла, поэтому у нее и сформировалась эта ассоциация – если меня любят и дают чувство защищенности, то я живу, а если не любят – то умираю. Так она, сама того не осознавая, загнала себя в состояние зависимости от сторонней, ни к чему не обязывающей любви. Когда она нравилась мужчинам, вызывала их интерес, она чувствовала себя так, как она чувствовала себя вместе с отцом, – уверенно, свободно и радостно. Когда же такого внимания ей не оказывали, она, напротив, замыкалась, словно бы пряталась в скорлупу, подсознательно ожидая, что сейчас вот-вот «нагрянет мать».