Исправленному верить

– О! – Дани соскакивает со стола, подходит к матери и племянницам. – Дайте мне газету: кто из коронованных особ намерен посетить Южную Столицу в ближайшее время? На кого готовилось покушение?

– Или еще готовится… Вот эта женщина и скрывается. В подполье.

– Но если человек уже сделал или собирается сделать что-то против закона и при этом идет сниматься – странно…

– Чтобы отвести подозрения!

– Тогда это дело не для Стражи, а для Охранного.

– Будто туда только виноватых забирают!

– В Стражничьих участках тоже не всегда преступники сидят!

Младший доктор Чамианг знает, о чем говорит. Сам сиживал – за нарушение порядка в общественных местах. И что, это – преступление? Данин друг Чабир хоть сейчас подтвердит: не было никакого порядка в тех местах и до их с Дани прихода! Да и за настоящее преступление – наутро не выпустят…

– Если хочешь, Линг, – добавляет Дани, подумав, – я и в Страже могу спросить. Только уж не в Охранке.

В гостиную поднимается доктор Рангаи. После смерти отца – старший мужчина в семье, государь в своем доме. Коротко острижен, глаза усталые, две морщины между бровей. Дани-то, как и Бенг, волосы отращивает, завязывает хвостиком на затылке, потому что младший. И дурака валять Рангаи уже не умеет.

С доктором его ученик. Бабушка разворачивает к нему снимок:

– А вам, случайно, не знакомо это лицо?

Что проку задавать такие вопросы стажеру-лекарю, если он – весь в науке, не бывает нигде, кроме Университета и больницы?

– Н-нет… Кажется, нет.

– Но вы не уверены?

– Может быть… Скорее, да: знакомо. Не помню.

– Вспомните, пожалуйста! Она нам очень нужна.

Ни благородной четкости черт, ни простоватой мягкости. Ни даже той блеклости, что свойственна настоящим подпольщицам или дамам из Охранного. Тонкие губы, нос не то чтобы велик, но широк. Должно быть, орочья кровь, хотя вообще-то женщина явно человечьего племени. Глаза получились без блеска. Смотрят прямо перед собой. А еще удалась нечастая, но известная штука, так бывает и на рисунках, и на снимках: если смотреть сбоку, всё равно чудится, будто изображенная особа в упор глядит на тебя.

У кого это язык повернется назвать Линг бездарью? Хороший портрет вышел – знать бы еще чей.

Еще три дня спустя. Третья городская лечебница

Пол в приемном покое выложен плиткой – так легче мыть. Вдоль стен – широкие лавки: если кому-то станет совсем худо, можно лечь, дожидаясь своей очереди. Дежурная сидит за загородкой, оклеенной снаружи разными объявлениями. «Против оспы и корявки обязательны прививки!» Кто-то из любителей точных созвучий слово «прививки» зачеркнул, а сверху написал: «пиявки».

– Добрый вечер. Возможно ли узнать: к вам не поступала вот эта женщина?

Снимок, протянутый в окошко, медсестра отталкивает, не глядя.

– Имя, прозвание? Какого числа?

– Никаких данных у меня нет. Я из светописной мастерской. Это заказчица: не забрала заказ, прошли уже все сроки.

– Вы что думаете: у нас к тетрадке каждого недужного портрет прилагается? Как я ее искать буду? По палатам пойду? Не морочьте мне голову.

Тот же день.

Первая городская лечебница

На шее у Дани поверх балахона болтается на завязках марлевая маска. Развязывать их долго и муторно – проще стянуть через голову. Надо было оставить ее в операционной, но раз уж унес – можно пустить в дело. Например, очень удобно оттереть ею перо от засохших чернил, прежде чем сделать запись в тетради больного.

В ординаторскую бочком пробирается бородатый дядька в исподнем:

– Доброй ночи, доктор Чамианг. Всё не спите?

– Только что из операционной.

– И я не сплю. Шел на лестницу покурить – в палате же нельзя. Вижу: у вас свет горит. Дай, думаю, зайду, спокойного дежурства пожелаю.

Дани машет на больного обеими руками:

– О нет, только не это! Дурная примета, знаете ли.

– Ну, нет так нет. Меня-то до праздников выпишут?

– Надеюсь. Если все будет хорошо.

– Я думаю, будет. А на работу мне когда выходить?

– Ткацкая гильдия? Вы кем там работаете?

– В лавке товар отпускаю.

– В течение месяца тяжелого не поднимать. Вам сделают выписку для гильдейского лекаря.

– Благодарствуйте!

– А товар-то какой?

– Так ситец же. Чесуча. Полотно. Вам, может, надобно?

– Мне? Да вроде нет… О! К вам ведь в лавку, наверное, со всего города женщины ходят?

– Эхм-м… Ну, это – да-а…

– А вот эту, что на карточке, не знаете, часом?

– Не-е, такую не видел. Да я вам лучше найду. Коли надо. У нас красивые девчата на производстве.

– Лучше – не надо. Мне эта нужна.

– Ну, извиняйте. Но ежели что…

Назавтра. Городской Дом Печати.

Отдел по приему объявлений

– Добрый вечер, слушаю вас.

Тут тоже окошко, а перед ним – широкая полка с листками бумаги и карандашами на веревочках.

– Здравствуйте. Мы хотели бы дать объявление в газету.

– Для ближайшего выпуска? Тогда с доплатой за срочность.

– Согласны. Содержание такое: «Особу, обращавшуюся…»

– Нет, Дани, лучше так: «Просим откликнуться особу, снимавшуюся для портрета в мастерской на улице Печатника двадцать восьмого числа прошлого месяца…»