Исправленному верить

Я по-прежнему теряю и нахожу разные вещи, хотя теперь это происходит случайно, не чаще и не реже, чем у всех прочих жителей города. Впрочем, нахожу все-таки чаще. Обычно всякую ерунду, хотя в новогодний вечер, когда мы гуляли по парку, я зачем-то полезла в птичью кормушку и извлекла из нее новенький паспорт со своей фотографией, выписанный на имя Марии Михайловны Москвиной. Из-за этого Саша иногда называет меня «МММ», хотя чаще – просто «моя Машка-Растеряшка». «Потеряшка», – мягко поправляю я. Он смеется и спрашивает, какая разница? А я только улыбаюсь в ответ и качаю головой…

Ёлки зелёные!

По небосводу метеоры прочертили.
Послания слагать – дурное хобби:
Я письма складываю вдвое и в четыре,
Чтоб получались журавли и пароходы,
И отправляю в долгий путь в жару и холод.
Но не доходят.

Я каждый день сочиняю письма, словно наброски ненужных драм. Сделать кораблик, пустить бы с пирса: пусть выплывает назло ветрам. Бросив машину, уйти от трассы, чтобы лишь лютики да роса.

Что там в начало выносят?

Здравствуй,

мой «неотзывчивый» адресат.

Трудно, пожалуй, жить в голоцене: уйма эпох барахлом в утиль. Тщусь отыскать хоть какую ценность, но не могу ничего найти. К предназначенью – стихи калякать – вкус был утерян с недавних пор. Он? Для меня он уже не якорь – сил не хватило сдержать напор.

В воздухе дым от костра и горечь, старый маршрут истопчу до дыр: осенью лакомиться иргою в старенький сад прилетят дрозды. Полузаброшенный полустанок – глупо со скорых налог взимать.

Господи Боже, как это странно: в городе – лето, в душе – зима.

Осень букеты приносит с поля, первыми льдинами бьёт о борт. Я постоянно с собою спорю, только мне кажется, что с тобой. С раннего утра до поздней ночи…

Всё.

Не подставься судьбе под пресс, чтобы целее был позвоночник.

Точку поставлю в конце.

П.С.

Где-то, нарушив закон природы, в самом разгаре лишь первый тайм. Двери открою поочерёдно: может быть, лето пригрелось там? Всё, что приснилось, сберечь бы в тайне: истина в пятку впилась гюрзой.

Девочка с праздничными бантами греет дыханьем зимы узор. Холодно, улицы замело так, что не проехать – кругом метель…

Вышел нескладным тот самолётик, даже до липы не долетел… Ветер, бумага? Плевать, вина чья. Выбор убогий: рога и нимб. Может, закончится всё иначе? Может, получится изменить?

Почерком мелким ещё приписка:

Будут талант, мастерство и стиль, если приемлема степень риска. Это как золото мыть на приисках: труд, безнадёжность и боль.

Прости.

Татьяна Юрьевская

Надежда Трубникова, Данила Филимонов «Сумангат», или Портрет неизвестной

– …и обнаружила одного человека: лишнего.

Движение – будто вот только что с раскрытой ладони живой человек соскользнул куда-то во тьму. Унесся с ветром в пустое море. Сейчас Линг начнет себя корить: растяпа, бездарь, никчемная улитка…

Тень от полей шляпы падает на лицо Линг – узкое, по-восточному бледное. На правом ее плече, на ремне – короб со светописным прибором. За левую руку цепляется Бенг. А ему другую руку приходится держать высоко: Дани длинный, до него еще поди дотянись.

Они всегда так ходят, вся семья Чамианг.