Исправляя ошибки (СИ)

Он выдавил лишь одно слово, однако попытался произнести его так, чтобы у Диггона не возникло сомнений, что отказ пленника окончателен. Что тот не пойдет ни на какие сделки, тем более со лжецами, вроде него, или самого Верховного канцлера (ведь майор наверняка не решился бы на такого рода обман, не заручившись поддержкой своего влиятельного друга).

— Подумайте… — Диггон вновь принялся было за свое.

— Никогда, — повторил Бен так же тихо и уверенно.

Разведчик поглядел ему в глаза — и, увидав полный твердости взгляд, все окончательно понял.

— Жаль, — только и оборонил он.

Рыхлые пальцы Диггона собрались в кулак, который внезапно обрушился на лицо пленника. Не ожидавший удара — такой изумительной и грубой подлости — молодой человек едва не упал со стула.

Вскинув голову, майор с усмешкой наблюдал, что теперь станет делать его подопечный.

— Вы и ваша дражайшая матушка напрасно надеялись провести меня, — отвратительно спокойно произнес он. — Было в высшей степени наивно полагать, что я не догадаюсь о вашем секрете. Темный джедай, который идет на смерть, даже не пытаясь применить Силу, чтобы обрести свободу… полагаю, это весьма унизительно, внезапно лишиться своих способностей, не так ли? Несостоявшийся темный владыка. Жалкое зрелище. Вы…

Договорить он не успел.

Боль от унижения пересилила боль от пощечины. Унижение разрывало изнутри, ввергая в исступление. Только теперь Кайло полноценно осознал нынешнее свое положение — куда худшее, чем положение приговоренного к смерти: бесправный мертвец, полностью отданный в руки врагов, на произвол воли майора, как выяснилось, имевшего склонность к неординарным выдумкам. Ясно, что больше тот не намерен с ним церемониться.

Позабыв обо всем, пленник дернулся вперед — и Диггон, лишившись опоры под ногами, полетел навзничь. Кайло с удовлетворением заметил пару капель крови на каменном полу.

Впрочем, и его маленькое торжество не продлилось долго. Сработал закрепленный на шее механизм. Пленник ощутил небольшой жалящий укол, и тело его сковало неподвижностью.

Майор поднялся и, утерев ладонью кровь с лица, отдал распоряжение охране.

Еще один удар, на сей раз в затылок — последнее, что Кайло довелось почувствовать.

XXXV

— Где он?!

Лея уперлась ладонями в широкую грудь какого-то крепыша из личной охраны Верховного канцлера и принялась с силой барабанить по солдатской броне. Крылья ее носа яростно раздувались. Бархатные карие глаза отчаянно горели.

Она не желала слышать никаких разумных доводов. Даже вмешательство майора Иматта, который все еще держался за спиной у генерала Органы, и то не могло ее остановить. Ужас, пережитый ею несколькими минутами ранее, смешался в ее рассудке с недоумением — по какой причине Викрамм решился так грубо надругаться над ее материнским страхом и над ее скорбью? неужели он мог всерьез подумать, что мать, даже если бы она не обладала чувствительностью к Силе, не способна отличить свое дитя от постороннего человека?

Эти вопросы не давали Лее покоя; они снова и снова будоражили в ней чувство справедливости, безобразно попранное его превосходительством, и порождали возмущение, гнев, неистовство — истинную бурю в душе. Но главное, что она хотела узнать: где сейчас Бен, если тот убитый вовсе не был им? Генерал собиралась выяснить это во что бы то ни стало — теперь же, не сходя с места.

Викрамму опять-таки повезло, что в это время большая часть чиновников, исполнив свой, признаться, не самый приятный долг, поспешила разойтись. А главное, что журналисты, чья профессия не допускала и минуты промедления, успели убраться. Иначе Верховному канцлеру пришлось бы претерпеть немалый стыд.

Сам глава Республики тоже направлялся к посадочной платформе, когда Лея дерзко преступила ему дорогу.

Лайам перекинулся беглым, исполненным снисходительности взглядом со своим помощником-неймодианцем — единственным из приближенных канцлера, сопровождавшим его на Центакс-I. «Бедная сенатор Органа, похоже, перепутала что-то, а то и вовсе лишилась разума», — вот какой намек содержался в этом его взгляде.

Еще никогда прежде Лея не жалела так, как сейчас, что с нею рядом нет Хана. Уж кому-кому, а ему-то хватило бы наглости и безрассудства стереть с лица этого поддонка его жалостливую полуулыбку, не поглядев на его наряд из ткани веда с бархатным рисунком восходящего солнца.

Однако вместе с этим отвратительным намеком глаза Лайама таили смятение, которое его помощник не заметил (или, что вероятнее, лишь сделал вид, будто не заметил) из одной только уважительности: «Что, если она все знает? Что, если она и вправду разгадала нашу хитрость?»