Испытай меня нежностью и болью

— Показал, что он отец, — я вздыхаю.

— Мда. Надеюсь, это неправда.

— Я тоже.

— Как ты вообще? — спрашивает Оксана, а я в ответ только пожимаю плечами:

— Не знаю. Надо как-то сдать экзамен.

Девушка отмахивается:

— Ты справишься! Я имею в виду, с Петроном. Ты сказала ему о своих чувствах?

— Пока нет, — я поджимаю губы.

— Самое время.

Я только качаю головой и опускаю глаза.

Может, она права?

Перед тем, как зайти в аудиторию и оставить сумку около входа, я достаю телефон и открываю диалог с Петей. Последнее там — отправленные друг другу сердечки. Но сердечки — это еще не признание в чем-либо. Это просто смайлы.

Я вдыхаю и задерживаю дыхание, а потом быстро пишу сообщение:

«Я люблю тебя, Петь».

Смотрю на напечатанные слова пять секунд и, зажмурившись, быстро отправляю, чтобы не было шансов передумать. Потом убираю телефон в сумку и отправляюсь на экзамен.

46 глава. Честно и глаза в глаза

Начинается экзамен, и я успеваю тысячу раз пожалеть о своем сообщении Петру. И зачем только Оксана подговорила меня признаться ему прямо сейчас? Что он ответит? И ответит ли вообще? Ему ведь сейчас совсем не до меня, особенно если ребенок окажется его… Надо было написать что-то вроде «я с тобой, что бы там ни было», но что за «я люблю тебя, Петь»? Безответственно и по-детски. Да еще и сообщением. Такие вещи нужно говорить вслух, глаза в глаза, или не говорить вовсе.

В итоге, экзамен тянется целую вечность. Я захожу в числе первой пятерки, но вызывают меня только четвертой. К этому моменту черновик с ответами на вопросы уже исписан вдоль и поперек, все задачи решены, а по краям появляется сеточка нервного рисунка. Нужно хоть чем-то занять дрожащие пальцы, и раз телефона рядом нет — в ход идут ручка и бумага. Старый и тысячу раз проверенный способ.

— У нас экзамен по высшей математике, а не по каллиграфическому письму или живописи, Калимова, — строго замечает преподаватель, и я в ответ вздыхаю:

— Прошу прощения, Сергей Анатольевич. Немного нервничаю.

Он смягчается, решив, что проблема в экзамене:

— Уверен, вы справились. Начинайте.

Я послушно начинаю — и заканчиваю уже через пять минут. Дополнительных вопросов профессор не задает, его все устраивает:

— Отлично, Калимова! — он доволен, я тоже:

— Спасибо, Сергей Анатольевич.

Я поднимаюсь с места и, кивнув одногруппнице, которая остается в аудитории последней, иду к дверям, прихватывая сумку. Уже в коридоре вытаскиваю оттуда телефон, но не сразу решаюсь зажечь экран, потому что точно знаю: если Петя написал — всплыло уведомление, и я сразу увижу текст. В груди становится жарко и волнительно, но совсем не так, как бывало перед сексом — это иной жар, гораздо более глубокий и сложный. Я жмурюсь и сглатываю, а потом наконец нажимаю на клавишу разблокировки.

«Я тоже люблю тебя, детка. И это не мой ребенок».

А ниже — четыре пропущенных.

Я начинаю реветь прямо в коридоре университета, и продолжаю всю дорогу до дома. Еду в такси — но так и не решаюсь ему позвонить. Вместо этого убираю телефон в сумку и просто молча смотрю в окно, чувствуя, как по щекам текут непрошенные ручьи слез, а внутри все замирает от восторга и тепла. Все сомнения уходят на второй план… да что там — они просто растворяются. Мне нужны эти минуты, чтобы побыть наедине с собой и осознать, но как только я оказываюсь на пороге его квартиры, и он открывает мне дверь, я бросаюсь к нему на шею, утыкаясь носом в родное плечо и замирая. Прижимаюсь телом к телу, сердцем к сердцу, вдыхаю поглубже запах его кожи и просто стою так, кажется, целую вечность, ощущая его теплые руки на своей спине и талии.

Он принимает это молча, с пониманием и благодарностью, а потом, когда мы наконец отрываемся друг от друга, заглядывает в глаза:

— Я люблю тебя, Арина.

— И я люблю тебя, — я всхлипываю, но он с улыбкой предупреждает:

— Не реветь! — и я только киваю, шмыгая носом и снова обнимая его:

— Ладно…

— Как твой экзамен? — спрашивает мужчина.

— Отлично, отлично, — я отмахиваюсь. — Твой тест — вот что важно!

— Да, ребенок оказался не мой, у Ани не получится больше водить меня за нос, — Петя кивает. — Я одного не понимаю: неужели она правда думала, что я не узнаю об этом? Даже если бы сейчас я поверил — ребенок бы родился, и рано или поздно я попробовал бы сделать тест от отцовство снова.

Я пожимаю плечами:

— Не знаю, зачем ей это все… Как думаешь, от кого она беременна? От насильника? Или от какого-то другого мужчины?

— Мне уже все равно, — он качает головой. — Главное, что ты рядом.

Я глубоко вдыхаю, впитывая эти слова каждой клеточкой кожи. Мы так и стоим на пороге, прижавшись друг к другу. Петя обхватывает мое лицо ладонями и целует в губы, долго и очень нежно, а потом запускает длинные пальцы в распущенные волосы, снова повторяя заветную фразу:

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — вторю я ему.

— Почему ты написала это именно сейчас? — спрашивает он мягко. — Я хотел признаться тебе после того, как разрешится эта история с ребенком… Вне зависимости от того, кто бы оказался отцом.