Испытание

Я кладу поверх груды камней отличительный знак – красный булыжник. Жаль, что я не знаю имя девушки и не могу как следует с ней проститься. Вместо прощания я прижимаю к груди ее браслет и безмолвно обещаю, что никакие страхи и опасности, никакие экзамены не помешают мне сохранить принципы, с которыми я росла. Что я никогда не забуду постигшую эту девушку судьбу.

Томас смотрит на могилу, крепко сжав челюсти. Потом мы садимся на велосипеды и молча едем туда, где надеемся найти дорогу, – к горизонту. Мы не слезаем с седла целый день, останавливаясь только чтобы проверить и очистить воду, собрать одуванчики и дикую морковь, доесть мясо опоссумов и последние яблоки. У меня дрожат от усталости ноги, но, вспоминая мертвую, ее незрячие глаза, я усиленно кручу педали, подскакивая на камнях и кочках, пока не опускается ночь.

К следующему полудню мы наконец находим дорогу. Это широкая мощеная лента, тянущаяся за горизонт. Казалось бы, можно облегченно перевести дух. Но состояние дороги приводит меня в ужас. На ней нет ям, асфальт цел, кое-где чернеют свежие заплаты. Тем не менее в этот раз Томас молчит, видя, как я слезаю с велосипеда.

– Ты не подозреваешь очередную ловушку? – спрашиваю я.

– После пруда все возможно. – Он склоняет голову набок. – Хотя вряд ли… Смотри!

Я щурюсь, глядя в предложенном направлении, и вижу вдали голубую черту. Это южная граница Испытания, которую нам запрещено пересекать.

– Держу пари, они проложили эту дорогу как раз для того, чтобы поставить свой забор. – Томас достает из рюкзака атлас. – Согласно карте, она тянется до юго-восточного угла старого штата и выходит на другую, ведущую прямиком в Тозу-Сити. Сотрудникам нужен легкий доступ из Тозу-Сити к стартовому пункту экзамена. Думаю, это и есть объяснение.

Да, не поспоришь. Но кое-что меня все же поражает, и это не логика Томаса, а сама карта, согласно которой дорога пролегает через несколько крупных городов и доходит до Тозу-Сити. Самый памятный кошмар моего отца разворачивался в городе с уцелевшими домами. Если Испытатели намерены устроить нам ловушки, то лучше всего для этого годятся именно такие города.

– Давай покидаем на дорогу камешки, – предлагаю я. – Не взорвется – можем попробовать.

Томас с улыбкой озирается – уже ищет подходящие камни. Он кидает лучше меня. Вместе мы бомбардируем дорогу дюжиной камней, и ничего не происходит, поэтому мы решаем рискнуть. После тряски на кочках, корнях и камнях езда по гладкой поверхности – райское наслаждение. Ужасное испытание – похороны безымянной девушки – осталось далеко позади, и я радуюсь ветру и солнцу, бьющим мне в лицо, свободе, быстрой езде. Сколько бы миль ни ждало нас впереди, я счастлива уже тем, что жива.

Но, порадовавшись новому ощущению, я понимаю, что дорога не только позволяет нам ехать быстрее. На ней мы как на ладони для любого, кто засядет в придорожных зарослях или в заброшенном доме. Остается надеяться, что арбалетчик и все остальные, кому взбредет в голову устранять конкурентов, еще не решили свою транспортную проблему.

Мы переезжаем по длинному мосту через широкую мутную реку, и я предлагаю переночевать поближе к воде. Обычно мы останавливаемся на ночевку поздним вечером, но я вся в грязи, волосы спутались, мне противно, что они такие сальные и потные, да и ноги все чаще сводит судорога. Изобилие воды сулит счастливую возможность впервые за много дней вымыться. Еще здесь можно попытаться пополнить свой запас провианта, даже попробовать поставить силки на дичь.

Томас тоже рад остановиться, особенно после того, как прибор Зина подсказывает, что всего за один день мы оставили позади больше сорока пяти миль. Преодолена седьмая часть расстояния до Тозу-Сити. Столица еще далеко, но наши велосипеды и сама дорога внушают оптимизм.

Река, как и любая другая водная артерия в наше время, заражена, но достаточно взглянуть на бурлящую воду, чтобы убедиться, что некоторые виды рыб приспособились к отравленной среде обитания. Есть такую рыбу сырой опасно, но после жарки на хорошем огне она станет вполне съедобной. Я брожу по берегу, собирая растения для ужина, а Томас тем временем привязывает крючок из своего набора инструментов к оторванной от простыни узкой ленте. На наживку идут последние кусочки мяса опоссума. Вернувшись с котелком, полным дикого лука, лютиков и корней тимофеевки, я вижу, что Томасу удалось поймать три рыбины средних размеров: двух сомов и еще одну, похожую на широкоротого окуня, который водится недалеко от нашего дома в Пяти Озерах. Мы варим корни тимофеевки и лютики, жарим рыбу с диким луком и пируем.