Испытание

Далеко позади нас гремит взрыв, деревья качаются от взрывной волны. С северо-запада доносится стрельба, слышны крики. Все это – напоминания о том, что мы рвемся к финишу не одни и что не все опасности уже преодолены. Ночью мы по очереди заступаем на вахту, но встаем ни свет ни заря в надежде, что начинается последний день экзамена. Я часто проверяю показания своего прибора, отсчитывающего, сколько нам еще надо проехать.

Сорок пять миль.

Тридцать пять.

Двадцать пять. Мы утоляем жажду на ходу, смирившись с голодом. Насытимся после экзамена.

Когда остается всего пятнадцать миль, солнце начинает клониться к закату, по небу тянутся розовые и алые полосы. Мы не останавливаемся, щурясь на заходящее солнце и по-прежнему высматривая ловушки.

Десять миль.

Лишь по случайности я успеваю заметить металлический блеск под толстым дубом и предупреждаю Томаса и Уилла криком. В следующее мгновение раздаются автоматные очереди, пули высекают искры из асфальта перед нами, я сворачиваю влево, чтобы не попасть под очередь. Мой горе-велосипед не выдерживает этой резкой смены направления, передний колесный обод выгибается и лопается. Я шлепаюсь на дорогу и ловлю ртом воздух: падение опустошило легкие. От острой боли в руке лезут на лоб глаза. Томас выкрикивает мое имя. Стрельба возобновляется, теперь ближе, громче, страшнее. Я не осмеливаюсь дышать, не то что шевелиться.

Но надо двигаться, потому что смерть в мои планы не входит. Голоса Томаса и Уилла раздаются совсем близко, но я в ту сторону не смотрю, потому что не могу. Я налегаю на раненую руку, не обращая внимания на кошмарную боль, и тянусь к своему рюкзаку. Нащупываю револьвер. Поднимаюсь на колени и ищу глазами стрелка на другой стороне дороги.

Нашла! Ствол автомата торчит из-за дерева, стрелок готовится опять открыть огонь. Я целюсь в руку, держащую автомат, и нажимаю на курок. Крик боли – женский голос, и я довольна, что не промахнулась. Автомат и рука исчезают. Я не опускаю револьвер и готова опять спустить курок, глядя на дерево и дожидаясь, когда кандидатка снова высунется.

– Она убегает! – кричит Уилл.

Я недоуменно моргаю, до меня не сразу доходит, что произошло. Пока я ждала новой очереди, кандидатка нырнула в заросли и добралась до своего глиссера, похожего на глиссер Уилла. Видимо, она его спрятала, прежде чем засесть за деревом. Я выпускаю пулю за пулей вдогонку удаляющемуся глиссеру, но напрасно: кандидатка умчалась. Если ее не устранит кто-то другой на остающихся милях, то она сдаст экзамен и перейдет в следующий тур. Эта девушка, остановившаяся и спрятавшаяся специально для того, чтобы убить конкурентов, может поступить в Университет и попасть в число новых руководителей Соединенного Содружества. Сначала мне хочется плакать от бессилия, потом я понимаю, что единственное, что преградит ей дорогу в Университет, – приход к финишу больше двух десятков кандидатов. В этом случае есть надежда, что Испытательный комитет отберет тех, кто не пытался убивать. Чтобы попасть в это число, мы должны спешить.

Встав на ноги, я вспоминаю, что мой велосипед сломан. При взгляде на него у меня падает сердце. Даже в сумерках авария налицо: все переднее колесо развалилось, о ремонте можно не мечтать.

– Дальше мне придется идти пешком, – говорю я, стараясь не показывать разочарования. Согласно прибору, остается преодолеть каких-то восемь с половиной миль, пустяк по сравнению с расстоянием, оставшимся позади.

– Не переживай, Сия. – Подбежавший Томас берет меня за руку. – Тебе не грозит одиночество. Я пойду с тобой.

– Не надо, – говорю я, хотя очень рада его решению. Меня страшит мысль о том, чтобы идти одной в темноте, не зная, какие опасности могут грозить мне на каждом шагу.

Он целует меня в щеку и отвечает:

– Нет, надо. – Потом поворачивается к Уиллу. – Похоже, здесь нам придется расстаться. Мы с Сией не хотим тебя задерживать.

Уилл улыбается:

– Забавно, я как раз хотел сказать то же самое.

Об опасности меня предупреждает его улыбка. Холодная. Расчетливая. Раньше он так не улыбался. Я отталкиваю Томаса в тот самый момент, когда Уилл вскидывает револьвер и стреляет. Но мне не хватает проворства. Томас вздрагивает, пуля угодила ему в живот. С расширившимися от удивления и боли глазами он сгибается пополам и падает на колени.

Переведя взгляд на меня, Уилл смотрит в дуло наведенного на него револьвера.

– Ты что, Уилл?

Он, тоже держа меня на мушке, ухмыляется.

– Разве не понятно? Избавляюсь от конкурента. Не для того я потерял брата и преодолел весь этот путь, чтобы узнать, что не гожусь для поступления в Университет. Я давно сделал этот выбор. Не погибнешь только ты. Двоих было легко убить, а потом у меня кончились стрелы. Мы с Джилом – чемпионы в стрельбе из арбалета. Он всегда выигрывал, но я тоже был неплох.

Чикаго. Арбалетчик. Раненое плечо Уилла – моя работа. Наконец-то кусочки головоломки сложились без зазора.

– Неужели ты думаешь, что теперь я позволю тебе меня застрелить?