Испытание

Голова у Анастасии слегка кружилась от мысли, что Сервантес и Энджелоу, столь почтенные жнецы, могут быть о ней такого высокого мнения. Она вспомнила молодых жнецов, которые явно тянулись к ней. Сможет ли она направить их энергию на поддержание традиций Основателей? Чтобы узнать это, нужно попробовать. А пока, наверное, ей стоит не избегать молодых жнецов, а сойтись и подружиться с ними.

Когда они вернулись в зал конклавов, Анастасия рассказала Жнецу Кюри о предложении Сервантеса. Мари было приятно, что ее протеже отводили столь значительную роль.

– Пора бы направить молодых жнецов в нужном направлении, – сказала она. – А то все последнее время они кажутся слишком вялыми.

Анастасия была готова выступить с предложением о комитете, но перед самым перерывом на ланч лодка, на которой сообщество жнецов плыла в будущее, неожиданно взяла другой курс.

После того как Жнеца Роуэла подвергли дисциплинарному взысканию за то, что тот оборвал жизнь слишком большому количеству фриков, а Жнеца Йамагучи похвалили за искусство, с которым она исполняла акт жатвы, Высокое Лезвие Ксенократ сделал заявление.

– Это касается всех вас, – начал он. – Как вы знаете, я исполнял обязанности Высокого Лезвия Мидмерики с того года, который был обозначен как год Лемура…

Зал неожиданно притих. Ксенократ не спешил, дав шуму улечься окончательно. Затем заговорил вновь:

– Сорок три года – это капля в море, но, если изо дня в день занимаешься одним и тем же, эта капля превращается в океан.

Анастасия повернулась к Мари и прошептала:

– Как будто он не знает, с кем говорит. Мы ВСЕ изо дня в день занимаемся одним и тем же.

– Нынче трудные времена, – продолжал между тем Высокое Лезвие, – и я чувствую, что в состоянии послужить сообществу жнецов в ином качестве.

И, наконец, он сказал главное:

– Мне приятно сообщить вам, что я был избран унаследовать пост Верховного Жнеца Всемирного Совета Хемингуэя, который завтра утром должен подвергнуть себя жатве.

После этих слов над залом поднялся шум, который Ксенократ пытался подавить, стуча по столу своим молоточком; но после такого объявления порядок восстановить непросто.

Анастасия повернулась к Жнецу Кюри, однако та стояла в столь напряженной позе, что задать ей вопрос Анастасия не рискнула.

Тогда она повернулась в другую сторону, к Жнецу Аль-Фараби.

– И что теперь будет? – спросила она. – Он назначит новое Высокое Лезвие?

– Вы что, во время ученичества не изучали процедурный кодекс сообщества? – с усмешкой спросил тот. – Еще до конца дня мы проголосуем за новое Высокое Лезвие.

В зале не прекращался шепот – жнецы переговаривались, обсуждали последствия заявления Ксенократа, формировали и укрепляли союзы. Наконец из дальнего конца зала прозвучал голос:

– На пост Высокого Лезвия Мидмерики я номинирую Жнеца Кюри.

Это был голос, который Анастасия узнала сразу, хотя, даже если бы она не сделала этого, не заметить Жнеца Константина в его ярко-красной мантии, когда он встал и сделал это заявление, было нельзя.

Анастасия бросила взгляд на Мари, которая сидела с закрытыми глазами. Теперь Анастасия знала, почему та была столь напряженной, столь молчаливой. Она готовилась к этому, хотела быть твердой. Была уверена, что кто-нибудь обязательно выдвинет ее кандидатуру. И это сделал Константин, что удивило даже ее.

– Я поддерживаю выдвижение! – выкрикнул еще один жнец.

Это был Моррисон, он бросил быстрый взгляд на Анастасию – словно, поддержав выдвижение Мари, он сделал шаг к завоеванию Анастасии.

Покачав головой, Мари открыла глаза.

– Нужно встать и взять самоотвод, – негромко проговорила она – скорее себе, чем Анастасии.

Но, когда Жнец Кюри начала вставать, чтобы объявить об этом, Анастасия тронула ее за руку – как сама Мари делала, стремясь уберечь Ситру от необдуманных поступков.

– Подождите, – сказала Ситра. – По крайней мере несколько минут. Посмотрим, что будет дальше.

Жнец Кюри поразмыслила и вздохнула.

– Гарантирую, что ничего хорошего не будет, – прошептала она, но не повысила голос, формально согласившись с выдвижением.

Затем встал жнец в розовой мантии, украшенной турмалинами, и провозгласил:

– Я выдвигаю Жнеца Ницше.

– Кто бы сомневался, – с негодованием сказал Жнец Аль-Фараби. – Новые жнецы не упустят возможности ухватиться за власть.

Раздались крики протеста и возгласы поддержки, от которых задрожали стены, а стук молоточка в руках Ксенократа только придал некий ритм всеобщему шуму и гаму. Выдвижение Жнеца Ницше поддержал еще один жнец в мантии с драгоценными камнями.

– Будут еще выдвижения? – крикнул Ксенократ. – Нет? Тогда объявляю перерыв на ланч.

И хотя кто-то выдвинул Жнеца Трумена, весьма достойного независимого кандидата, дело было сделано, линия боя была определена. Трумена же даже никто не поддержал.