Испытание

Что-то, очень похожее на уязвимость. Во всяком случае, мне так кажется, особенно когда я думаю о том, что она назвала меня своей внучкой. Моя голова раскалывается от боли, под ложечкой сосет, колени дрожат.

Богиня хаоса. Она Богиня хаоса? Я даже не подозревала, что такое возможно. Что хоть что-то из этого возможно.

Да, Карга рассказала нам историю о том, как Богиня хаоса создала сверхъестественных существ, но я полагала, что это всего лишь сказка. Я знаю, что этот мир полон существ и вещей, о существовании которых до моего прибытия в Кэтмир я даже не подозревала, но реально существующие боги и богини? Хаоса и кто знает чего еще? Да, это очень далеко от сенсации: что мой парень – вампир.

И она считает, что она моя бабушка?

Подобно тому, как встают на свои места сувальды замка, обретает новый смысл и замечание Алистера о том, что, если я оскорблю его пару, она может меня укусить. Король горгулий сопряжен с Кровопускательницей. Но это, к сожалению, не самое жуткое из того, что я сегодня открыла для себя.

Однако тут у меня обрывается сердце, поскольку я кое о чем вспоминаю. Я пообещала Неубиваемому Зверю, что отдам его паре Корону.

Глава 43. Не самая милая бабуля

– Ты можешь называть меня Grand-mére[4], – продолжает она. – Хотя твоя сила – это сила дочери, а не внучки.

– Я не знаю, что это значит, – говорю я и закусываю губу. Часть меня – и, если честно, огромная часть – надеется, что она говорит в переносном смысле.

Похоже, она собирается сказать что-то еще, но затем переводит глаза на остальных и говорит:

– Сядьте.

Как только она произносит это, в комнате возникают стулья.

Несмотря на то, что рядом с ним теперь стоит стул, Хадсон подходит ко мне и усаживается на другое сиреневое кресло. Иден и Мекай тоже садятся, а Флинт и Джексон не сдвигаются со своих мест.

Кровопускательница улыбается натянутой улыбкой и, выгнув одну бровь, поворачивается ко мне. Пропустив мое замечание мимо ушей, она спрашивает:

– Что привело тебя сюда на самом деле, Грейс?

– Я же вам сказала. Зеленая нить.

Она складывает руки домиком и смотрит поверх них на меня.

– Но ты же несколько месяцев знаешь, что у тебя есть эта нить. Что же заставило тебя вдруг явиться ко мне и заговорить о ней?

– Хадсон понял, что, прикасаясь к ней, я делала те же вещи, которые можете делать вы. К тому же отправиться к вам мне посоветовал Алистер…

– Ты видела его? – Кровопускательница щурится и, подавшись вперед, так крепко стискивает мою руку, что я чувствую боль. – Как он? Он в порядке? Где он?

Я слегка отшатываюсь, но она по-настоящему дрожит, и мое сердце смягчается – правда, только чуть-чуть.

– Да, я видела его, но потом он исчез, – говорю я, вспоминая наш разговоре в холле. – Он сказал, что ему надо отыскать свою пару. Что же до того, как он… – Я запинаюсь, не зная, как описать его состояние, ведь сказать, что он «в порядке», было бы натяжкой.

– Он сбит с толку, – опять вступает в разговор Хадсон, помогая мне. – Он тысячу лет просидел на цепи в пещере, где на него то и дело нападали те, кто хотел его убить. Думаю, в таких условиях любой будет немного не в себе.

– Это из-за голосов, – объясняю я. – Он слышит голоса горгулий, которые звучат в его голове. Они все говорят с ним одновременно, просят его вернуться, умолют спасти их. Он не может их заглушить и не может думать, потому что они мешают ему. Их слишком много.

– Слишком много? – спрашивает Флинт. – Сколько же в мире горгулий?

– Тысячи, – одновременно отвечаем Кровопускательница и я.

– Тысячи и тысячи, – продолжает она, когда я замолкаю. – И Алистер был более тысячи лет заперт в пещере с их голосами. Когда он был на пике формы, ему удавалось их фильтровать, но заточенный в той пещере… – Она оглядывает собственную пещеру. – Мне понятно, почему ему не удалось блокировать их, ведь они становились все настойчивее. И их так много.

Я вновь начинаю испытывать сочувствие к ней. Я пытаюсь подавить это чувство, что должно быть не трудно, если вспомнить все те ужасные вещи, которые она натворила. Но тут я думаю о том, что ее пара – это Неубиваемый Зверь, и гадаю: если бы я была заперта в пещере тысячу лет без Хадсона, возможно, я тоже потеряла бы человечность?

Это наводит меня еще на одну мысль: что бы я сделала ради освобождения Хадсона, если бы в тысячелетнем заточении оказался он? Мне не хочется думать, что я поставила бы под угрозу чью-то жизнь или счастье, чтобы спасти его, но я не могу сказать наверняка, как бы поступила. Я готова пойти почти на все, лишь бы знать, что он останется цел и невредим. Именно из этого я исходила, отказываясь лишать его магической силы, потому что убеждена – он впоследствии пожалеет об этом решении.

– Что-то я не понимаю, – говорит Мэйси. – Я думала, Грейс единственная горгулья, родившаяся за последнюю тысячу лет. Когда в Кэтмире она превратилась в камень, это произвело фурор. В школу прибывали эксперты со всего света, чтобы увидеть ее, потому что…