Испытание

Я ощущаю их под кожей, чувствую, как они проходят через мышцы, жилы и кости. Это не больно, но невыразимо странно – как будто сквозь меня пролетают тысячи стрекоз. Но, повернувшись к Хадсону, чтобы посмотреть, не больно ли ему, я обнаруживаю, что он стоит как столб и ни о чем не подозревает.

У Мэйси, Джексона, Флинта и остальных такой же вид. Им невдомек, что Историк только что протолкнул эти штуки, чем бы они ни были, сквозь их кожу.

Несколько секунд – и странные ощущения прекращаются. Сама не своя, я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, что случилось, и обнаруживаю, что нити прошли сквозь нас. Теперь я вижу их за Мэйси и Хадсоном – они продолжают летать по комнате.

– Я впечатлен, – говорит мне Историк. – Я не знал, сможешь ты увидеть их или нет. Но, похоже, ты девчонка что надо.

– В каком смысле? – недоумеваю я. – И почему остальные не могут видеть эти нити?

– Какие нити? – спрашивает Флинт, и в его голосе снова звучит злость – это стало для него нормой.

Историк картинно закатывает глаза.

– На это способны только боги, – говорит он мне, как будто это все объясняет.

Прежде, чем я успеваю спросить что-то еще, он снова начинает крутить между пальцами свои спицы, словно это барабанные палочки – и они вдруг исчезают. Забудьте вздорного старика, проводящего время на пляже – теперь я начинаю думать, что Историк – несостоявшаяся рок-звезда.

– А что теперь? – спрашиваю я, потому что до сих пор ничего не увидела в правом верхнем углу пещеры, на который он смотрел прежде.

– Теперь? – Он вскидывает брови. – Теперь надо подождать.

– Подождать? – спрашивает Джексон. – Чего?

Историк ухмыляется, и почему-то эта его ухмылка выглядит еще более грозно, чем недовольно нахмуренные брови.

– Скоро увидишь.

Глава 52. Я и теория Большого взрыва

Я не знаю, что означает это его «скоро увидишь», но это явно не предвещает ничего хорошего. Особенно, когда он продолжает:

– А до тех пор, Грейс, нам надо поговорить.

– Поговорить? – У меня все обрывается внутри. – О чем?

– О твоей новообретенной силе. Ты не можешь просто пускать ее в ход, когда тебе вздумается, ведь это не какой-то там блудящий огонек.

– Блудящий огонек? – недоуменно повторяю я. – При чем тут блуд?

– Думаю, он имеет в виду блуждающий огонек, – тихо поясняет Хадсон.

– Хорошо, ладно, но я все равно не понимаю. – Я качаю головой. – Ведь время во всем мире заморозила не я. – Я показываю на Кровопускательницу. – Это сделала она.

– Но ведь именно ты прорвала ее волшебство, как ребенок, который расшалился в кондитерской лавке, и проделала дыру во времени.

– Я тоже не хочу, чтобы это снова случилось. Я даже не знаю, как это случилось, – оправдываюсь я, ломая руки.

– Это потому, что ты совсем не представляешь себе, как контролировать свою силу. Ты не знаешь даже самых азов.

– Перестань кошмарить это бедное дитя, Джикан, – укоряет его Кровопускательница, затем поворачивается ко мне и говорит: – Он просто не хочет признавать, что мы можем контролировать время, ведь он так кичится тем, что он Бог времени. – Она произносит это так, будто он выдумал это звание и она просто подыгрывает ему.

– Ты не контролируешь время, Кассия. – Джикан ощетинивается, и они снова начинают играть в гляделки, как два стрелка на Диком Западе. И, похоже, Кровопускательница побеждает в этой игре, поскольку в конце концов его плечи опускаются, и он признает: – Хаос может контролировать направление времени. Но больше ничего.

– Погодите. Значит, я могу путешествовать во времени? – спрашиваю я, впервые ощутив волнение и радость от того, что я полубожество. Мне бы хотелось отправиться в прошлое и познакомиться с Кафкой, чтобы спросить его, почему его герой превратился именно в таракана. Мне потом несколько недель снились кошмары.

Джикан выпрямляется во весь рост и объявляет:

– Только Бог времени может оседлать эти волны.

Это звучит так нелепо, что у меня вырывается смешок.

– Мы можем контролировать течение времени, Грейс, – объясняет Кровопускательница.

Джикан кивает.

– Время течет от порядка к энтропии, и в этом смысле ты, как полубожество хаоса, можешь в какой-то мере запускать и останавливать его, но на этом все. И если у тебя есть мозги, ты никогда не станешь этого повторять, потому что в следующий раз, когда я приду исправлять твои ошибки, я уже не буду вести себя так мило.

Выходит, на этот раз он вел себя мило?

– Но если она только и может, что «запускать и останавливать время», – говорит Хадсон, изобразив руками кавычки и подмигнув мне, – что, на мой взгляд, звучит весьма впечатляюще, то как же она проделала в нем дыру?

Джикан поворачивается к Кровопускательнице, и они переглядываются, будто ведя безмолвный разговор, потому что через некоторое время он тяжело вздыхает. Затем говорит:

– Она просто сделала это, и все. И, как я упоминал, во временные трещины могут проникнуть всякие неприглядные вещи.

– Что значит неприглядные? – спрашиваю я, чувствуя, как по моей спине пробегает холодок. – О какой черной магии мы говорим?