Испытание человека (Пуруша-парикша)

Этот “цикл” в “Испытании человека” содержит много интересного материала для исследований и в области “повествознания”, и в области исторических взаимосвязей (а также историко-культурных контрастов) между Индией и европейским миром. Особого внимания в этой связи заслуживает сюжет о воцарении Чанрагупты. С одной стороны, это один из наиболее популярных сюжетов индийской словесности. Уже Уильям Джоунз (1746—1794), один из первых европейских индологов, изучал этот исторический сюжет по доступным ему источникам (пуранам, “Океану сказаний” Сомадэвы и даже по одной санскритской драме XVIII в.)[763]. С другой стороны, сюжеты о Чандрагупте присутствуют и в античной литературе Европы. По словам Г.М. Бонгард-Левина, “в античной традиции Чандрагупта был известен как величайший из всех царей Индии”[764]. Во всяком случае, упоминания о Чандрагупте можно найти у таких античных авторов, как Страбон[765], Плутарх, Юстин, Аппиан и др. Сведения о Чандрагупте дошли до них в конечном счете благодаря индийскому походу Александра Македонского. Согласно Плутарху, Чандрагупта даже встречался с Александром[766]. Так это или не так, но имя Чандрагупты сыграло важную роль во “встрече” европейской и индийской культур в XVIII в.: отождествление эллинизированной формы имени индийского царя “Сандрокоттос” в античных источниках с санскритским именем “Чандрагупта” оказалось одним из первых “ключей”, которые европейские исследователи смогли подобрать к таинственным ларцам индийской истории[767]. Среди прочих “чудес Индии” можно назвать и такое: ни в каких версиях сюжета о Чандрагупте и вообще ни в каких индийских (домусульманских) источниках не упоминается даже имени Александра Македонского[768]. Это особенно странно, если вспомнить, сколь значительное место в преданиях (и устных, и письменных) христианских и мусульманских народов занимают сюжеты об Александре[769], и его индийском походе в частности. Впрочем, в качестве своего рода параллели можно привести тот факт, что в “сюжетах” о Чандрагупте за пределами Индии нет прямых упоминаний о Чанакье (Каутилье), тогда как в индийской традиции имена Чандрагупты и его хитроумного помощника соединены неразрывно[770]. Вообще Чанакья (он же Каутилья) — одно из важнейших имен-символов в истории индийской культуры[771].

Сюжеты о Чандрагупте привлекали к себе и индийских писателей XIX—XX вв. Так, например, классик новой маратхской литературы Хари Нараян Апте (1864—1919) написал роман “Чандрагупта” (1904), в котором, кроме пуран и пьесы “Мудра-Ракшаса”, использовал уже и западные источники. Идейная же основа сюжета — борьба индийцев с греками-агрессорами[772].

В нескольких “рассказах” Видьяпати отразилась более близкая к нему история. Так, в двух “рассказах” (№ 23 и 38) речь идет о бенгальском радже Лакшманасене. Исторический, реальный Лакшманасена (о котором, впрочем, у нас есть не слишком много достоверных сведений) правил в Бенгалии в конце XII — начале XIII в. Никаких местных, бенгальских летописей или иных исторических сочинений от эпохи Лакшманасены до нас не дошло (скорей всего, их вообще не было). Но в знаменитом сочинении (своего рода всеобщей истории) мусульманского автора Минхадж-уд-дина Джузджани (ок. 1193 — после 1260) “Табакат-е-Насири” (“Насировы разряды” или “Насировы таблицы”) есть повествование о том, как Бахтияр Халджи, полководец, посланный Шихаб-уд-дином Мухаммадом Гури (о нем — чуть ниже), дерзкой атакой захватил владения Лакшманасены, а сам раджа вынужден был спасаться поспешным бегством. Случилось это в 1205 г.[773]

Однако в памяти индийской культуры остался образ Лакшманасены, воина и покровителя ученых и поэтов[774]. Так, именно с двором Лакшманасены предание связывает поэта Джаядэву, автора знаменитой поэтической драмы (или драматической поэмы) “Гита-Говинда” (“Воспетый Пастух”), одного из признанных шедевров санскритской словесности[775]. Очевидно, что в Митхиле имя Лакшманасены пользовалось особой популярностью. Как уже говорилось выше, в Митхиле в эпоху Видьяпати было в ходу летосчисление, носившее имя Лакшманасены. Очевидно и то, что с именем Лакшманасены было связано немало различных легенд и анекдотов, и в двух “рассказах” своей книги Видьяпати использовал сюжеты этого круга. Лакшманасена предстает перед нами как бы в двух ипостасях: покровителя искусств (“Рассказ об искусном актере”, № 23) и воина-рыцаря, верного своей Даме-царице (“Рассказ о человеке верном”, № 38).