Испытание для победителя

Для нас жителей двадцать первого века такая выходка понятна с большим трудом. Вы представьте себе какого-нибудь современного генерала или маршала, который будет вот так под вражеским огнем бегать вдоль окопов и поднимать в атаку струсивших солдат. Не можете представить. И правильно делаете. Нет у нас таких героев. Все военачальники современного мира на поле боя своими жизнями не рискуют. Командиры от полковника и выше самолично в атаку не ходят. Они сидят в тихих, уютных штабах вдали от линии фронта и чертят стрелочки на карте. Вот и вся их храбрость. В античном мире все же обстояло совсем иначе. Там военачальник очень часто рисковал своей жизнью. Самолично ходил в атаку и поднимал пошатнувшийся боевой дух своих людей. А без этого было никак. И в римской армии такой вот тактический прием Мания Ацилия Глабриона был очень популярным. Римляне ценили храбрость. И поэтому, принципы, уже помышлявшие о бегстве, стали успокаиваться и приходить в себя, увидев своего бесстрашного полководца вблизи. К чести римлян стоит сказать, что на их месте любая другая античная армия точно бы уже обратилась в бегство. Только римляне с их самоубийственным фатализмом могли позволить себе держаться при таких бешенных потерях. И сейчас глядя на них, консул Маний Ацилий испытывал гордость за римскую нацию. Такая сила духа есть только у римлян. Размышление Глабриона прервал арбалетный болт, легко пробивший его блестящую кирасу. Мир вокруг резко потемнел, а внезапно налетевшая земля вышибла дух из римского консула. А в двухстах метрах в рядах селевкидской армии один из арбалетчиков удовлетворенно хмыкнул, увидев падение римского всадника в блестящих и красивых доспехах, а затем передал назад свой разряженный арбалет и осторожно принял другой уже заряженный. Конвейер смерти продолжал свою работу.

Увидев гибель своего командующего, римская армия дрогнула и побежала. Масла в огонь подлили и конные лучники, которые уже успели набить свои колчаны стрелами и вновь появились на поле боя, выдвинувшись с флангов. Римляне и так уже держались из последних сил. Идти вот так медленно, сохраняя строй под беспрерывным обстрелом, который буквально выкашивает людей идущих рядом с тобой. Это было очень тяжело. Очень!!! А после гибели Мания Ацилия Глабриона — это стало выше человеческих сил. Римские потрепанные манипулы начали поспешно отходить назад. Затем этот отход превратился в бегство. Этому способствовали и конные лучники, вившиеся неподалеку, и ударная кавалерия Селевкидов, рванувшаяся в атаку. Атака вражеской конницы стала последней каплей, после которой началось паническое бегство. Правда, спастись смогли очень немногие. Из всей пехоты только несколько десятков римлян, бросив оружие и доспехи, смогли скрыться в горах. Остальных беглецов добили вездесущие селевкидские кавалеристы. Которые охотились за отступающими римлянами, беря их в плен и убивая всех, кто сопротивлялся. Немногие очаги сопротивления римских легионеров, пытавшихся сплотиться вокруг какого-нибудь харизматичного римского офицера, быстро и жестоко уничтожались. Их, просто, расстреливали издалека конные лучники. Так римская армия, выделенная сенатом для действий на Востоке, перестала существовать. Такого поражения Римская республика не испытывала уже давно. Аж со времен Второй Пунической войны. Римляне привыкли побеждать. А тут такое!!!

Глава 13

На войне необходимо как можно больше убивать людей.

Такова циничная логика войны.

Максим Горький.

Следующий месяц прошел под лозунгом освобождения Эпира от власти римлян. Все, встреченные по пути царской армии, римские колонии безжалостно уничтожались. После быстрого штурма все выжившие жители обращались в рабство, все ценности изымались а само римское поселение разрушалось до основания. Так Саня уничтожал очаги римского влияния на греческой земле. Жестоко? Возможно и так. Но здесь римлян царь Селевкидов сравнивал с заразной болезнью. Чтобы вылечить Грецию необходимо уничтожить все очаги заражения. А сам он думал о себе как о хирурге, отсекающем загнивающие части организма. Да, и став царем рабовладельческой державы, Саня стал мыслить категориями античного мира. Привык он к рабству. Оно для него стало обыденностью. И давало правителю Селевкидов хорошую возможность сохранять жизнь своих врагов. Быть рабом конечно не сахар. Но лучше быть в рабстве, чем в могиле. Это в просвещенном двадцать первом веке цивилизованные хомо сапиенсы могут только убивать своих противников. И другой альтернативы у них нет. В античном же мире такая альтернатива была. Поэтому, уничтожая римские поселения в Эпире, царь Селевкидов, тем не менее, старался избегать лишних жертв. По крайней мере, все римляне, обращаемые в рабство, оставались в живых. Большой резни Саня старался в таких случаях не допускать.