Испытание льдом

16 сентября. Сегодня ветер принес мало пользы, ибо был слабым и неустойчивым, меняясь то на южный, то на западный. Впрочем, лед вблизи судна стал слабым, и мы продвинулись еще на два кабельтова, чтобы использовать любое разводье, если оно появится. Вечером несколько полос воды протянулось вдоль берега в северном направлении. На рассвете оказалось, что лед отнесло от берега, но судно отделяла от разводья, которое протянулось примерно на три мили к северу, сплошная ледяная гряда. Однако примерно в два часа дня лед стал трескаться, и мы, не теряя времени, отчалили, пробиваясь через окружающие нас в заливе льды. Через час наше судно наконец оказалось на свободной ото льда воде и под парусами.

Под парусами! Наши чувства пришли в смятение, и мы просто не могли поверить в то, что случилось. Нужно быть моряком, чтобы относиться к судну, на котором стоишь, как к живому существу, которое слушается и подчиняется малейшему движению руки, не способно двигаться иначе, как по его воле, и сознательно подчиняется его желаниям. Но что должен чувствовать моряк, попавший в наше положение, когда это существо, которое несло его по волнам океана целый год, вдруг стало таким же недвижимым, как окружающие его лед и скалы, беспомощным, потерявшим способность подчиняться желанию человека, мертвым. Теперь наш корабль, казалось, возродился для новой жизни; он снова подчинялся нашей воле и выполнял все наши желания. И мы сами тоже обрели свободу. Первым нашим чувством, когда мы снова очутились на воле, был взрыв радости, но вскоре мы поняли, как это случалось и с другими людьми, стремившимися к иной свободе, что она не принесет нам счастья.

Не прошли мы и трех миль, как встретились с ледовым хребтом и были вынуждены поскорее пришвартоваться несколько севернее. Здесь в достаточно вместительной гавани между двумя айсбергами мы провели ночь.

18 сентября. Ветер, к несчастью, переменился на противоположный — повернул на юг, и к утру наш путь был прегражден. Мы были вынуждены стоять на месте. Сегодня был сильный снегопад, и вся земля покрылась снегом. Мы застрелили четырех зайцев, но, попав в заточение, не особенно обрадовались вкусному обеду.

20 сентября. Маленькие разводья, образовавшиеся во льду под действием западного ветра, не принесли нам никакой пользы. Раз судно вмерзло в молодой лед, нам пришлось обкалывать его вокруг. После многократных перемен ветер наконец стал дуть с севера-северо-запада, причем превратился в шторм. Льдины пришли в движение, упорно нажимая на айсберги, под прикрытием которых мы стояли. Они толкали их вместе с нами к берегу с такой силой, что корма оказалась всего в 20 ярдах от скал. Одновременно «Крузенштерна» выжало из воды. К счастью, айсберги, под прикрытием которых мы находились, не снесло, иначе мы были бы увлечены вместе с ними в движущийся пак или выброшены на скалы.

29 сентября. Температура упала до 5° F [—15 °C] и вчерашнюю чистую воду затянуло образовавшимся в заливе льдом. Окружающие торосы, кажется, так сплотились, что только шторм мог бы их развести. Наши надежды на освобождение быстро таяли, и нам ничего не оставалось теперь, как рубить лед, чтобы добраться до гавани, которой, вероятно, предстояло служить нам убежищем большую часть следующего года. Лед, как выяснилось, был толщиной в фут, а на нашем пути было много больших льдин. Итак, наше продвижение неизбежно было весьма медленным, а работа — тяжелой.

30 сентября. Под неизменным воздействием крайне низкой температуры все море покрылось льдом. Теперь не осталось повода ни для надежд, ни для отчаяния, но зато прекратились и волнения. Беспокойство, заставлявшее нас так напряженно работать, уступило покою абсолютной уверенности. Тюрьма, в которой предстояло провести зиму, была перед нами. Все, что теперь осталось делать, — это добраться до нее, устроить там свой дом-амфибию и, стоя одной ногой в море, а другой на берегу, набираться терпения.