Испытание льдом

Отварная свинина 6 унций

Сухари 12 унций

Ром, концентрат ¾ джила[102]

Табак ½ унции

Порошок сухарный 1 унция

Чай и сахар ¾ унции

Шоколад и сахар (поочередно через день) 1 ¾ унции

Лимонный сок (десятидневная норма) ½ унции

Для приготовления пищи на партию в семь человек отпускались: одна пинта один джил винного спирта или один фунт восемь унций жира в день.

Простой подсчет показал, что на одни сани можно погрузить максимум 40-дневный запас продовольствия. Если в среднем проходить по 10 миль в день, это позволяло каждому санному отряду с учетом обратного пути исследовать 200 миль береговой линии.

Для поисков было снаряжено 15 саней и откомандировано 105 офицеров и матросов. В тихий день 12 апреля при температуре около 50° ниже точки замерзания разыгрались оживленные и веселые сценки; сани вывели на смотр перед выходом на старт.

Торжественность минуты беспрерывно нарушали выходки собак, предоставленных в наше распоряжение капитаном Пенни. Они повсюду носились со своими маленькими санками, запутывались, выли, призывая на помощь, и сновали между ногами матросов, отчего те под общий смех падали в снег.

На пункте сбора был подан завтрак, всех нас осмотрели, одобрили, приказали построиться и обратились к нам с речью, которая, как мы позднее отметили, значительно подняла наше настроение.

Назавтра, в два часа утра, мы подошли к высокому торосистому льду. В надежде, что вечером погода прояснится, было приказано остановиться и разбить палатки. Мы выбрали самые ровные места и надежно закрепили семь саней отряда. Приготовили чай и, подсушившись, все улеглись в спальные мешки в палатках, трепетавших под ветром, мечтая о хорошей погоде и о том, как мы найдем сэра Джона Франклина.

Вечером по-прежнему стоял туман, густой, как гороховый суп, и нам в лицо дул ветер, при котором на судах приходится дважды рифить марсель. Но задерживаться было нельзя, и мы, подкрепившись шоколадом с сухарями, снова пустились в путь. Пробираясь к мысу Уокер, приходилось штурмовать торосы. В неведении было наше счастье. Мы понимали одно: надо идти вперед и только вперед, преодолевая любые препятствия. Свежие, бодрые и сильные, преодолевали мы одну за другой гряды торосов. Если бы они лучше просматривались и будь погода более ясной, мы, возможно, так не пошли бы.

После тяжелого ночного похода все препятствия были преодолены, и перед нами простиралось ровное ледяное поле, дугой подходившее к подножию мыса Уокер. Но тут возникли новые трудности. Ровная местность, без торосов и скал, не позволяла ориентироваться в туманную погоду, которую принес южный ветер. Вообразите себе, дорогой читатель, сероватую дымку, обильный снегопад, неизменный встречный ветер. Как тут найти прямую дорогу, если лед и небо одного цвета? Лучшим нашим помощником оказался ручной флюгер, ведь нельзя же было все время держать компас в руке; офицеры шли цепочкой, чтобы не терять друг друга из виду, а за ними тащились сани. Санные команды вскоре пришли к выводу, что легче всего идти и равномерно распределять нагрузку удается, когда следуешь за головной партией. На долю этой партии выпала дополнительная обязанность — прокладывать путь по снегу и, напрягая зрение, следить за офицерами. Поэтому головные сани менялись через каждые полчаса.

Мы шли ночью, чтобы не видеть блеска снега и избежать снежной слепоты. Впрочем, в то раннее время года мы больше всего страдали от холода, ибо люди находились на воздухе в самую холодную часть суток. С 15 до 19 апреля погода не менялась: ветер упорно дул нам в лицо, слепил буран, и приходилось пробиваться через высокие сугробы. Нас подбадривало только повышение температуры, ибо мы льстили себя надеждой, что это завершится наступлением лета. То была роковая ошибка, за которую нам впоследствии пришлось поплатиться.

Пасхальное воскресенье было хмурым; ветер стал меняться на северный, и появились все признаки надвигающегося ненастья. Ставя на сани паруса и бумажные змеи, когда дул попутный ветер, наш отряд устремился к мысу Уокер, который иногда уже виднелся за сугробами. Быстрый темп похода, обеспечиваемый парусами, довел нас всех до испарины, особенно матросов. Они выглядели так, будто шли под лучами тропического солнца, а не полярной ночью.