Испытание на человечность

  Он отправил послание, - никогда не знал, как надо скрывать информацию, чтобы её понял только тот, кому она адресована, понятия не имел обо всех этих шпионских хитростях... Знал, что вся переписка отслеживается. Что о нём прекрасно известно - и про уход Орсоллы, и про безответные послания в никуда. Пришла мысль: а ведь если оттуда - ответят, то это как раз наоборот должно насторожить. Дни заполнились изматывающим ожиданием ответа - хоть какого-то, и не раз становилось тяжело дышать: а вдруг повстанцы решат, что это ловушка, что он пошёл в своём предательстве дальше, что ему поручили заманить их... И тогда оставалось только мысленно кричать её имя, звать - во сне и в полу-яви, почти сходя с ума от ночной тишины.

  - ...мы долго проверяли его, - говорила Орсолла эр-Ниада. - Близко подобраться было невозможно, но всё же с ним установили контакт. А потом...

  Она замолчала. Прижала к губам платок.

  - Когда Звезда Смерти была уже готова, он скопировал нам её планы - окончательный вариант. Раньше делать это было бессмысленно: постоянные доделки, доработки, ну, вы понимаете... Момент копирования, разумеется, был отслежен, но планы уже ушли. Вейдер был наготове и, когда ему сообщили, кому переданы планы, сразу же бросился в погоню. Узнать, куда летит корабль принцессы Лейи, для него не составляло труда: все звездолёты высших должностных лиц Империи были оснащены гиперпространственными маяками... Камереля казнили сразу, его могилы нет.

  Орсолла эр-Ниада уходила, а вслед ей молчал огромный зал. Я вжалась в угол ложи, отвернувшись, чтобы Линн не видел слёз, - могилы моего отца тоже нет... Где-то внизу живые пытались вернуться в сейчас, отстранить прошлое, которое поднялось из мрака времени и встало во весь рост. Лорд Эльснер сидел, стиснув руки, не смотрел ни на кого - ни на судей, ни на уходящего свидетеля. Подумалось: и как, каким чудом можно теперь его спасти, защитить, ведь не оправдать же, не сказать - он тогда был невменяем, он был другим, это был не он... Они хотят, чтобы он искупил свою вину? Чем? Смертью? Глупо, глупо, ничего это не изменит, да и любой приговор к тюрьме - тоже, это всё только формальность, если тот, кто преступил закон, - прежний, если он уверен в своей правоте. Они не понимают, что страшнее всего - вернуться, стать собой, стать снова человеком и осознать... а это не зависит ни от каких судей, никто не может так изменить преступника, кроме Создателя, и если Он это сделал, то это и есть самый жуткий приговор... так оставьте его наконец в покое, вы даже представить себе не можете, каково ему сейчас... отчего он хотел покончить с собой, едва получив новое тело и новую жизнь, вы не знаете, я - знаю, я - видела.

  Я внезапно очнулась, как от толчка: Милорд смотрел в упор, и взгляд его горько и безнадёжно подтверждал, что я была права. Он не просил о помощи, он не мог, считал себя не вправе, но искал в зале - своих, тех, кто - понимал, потому что стало уже невозможно самому выбраться из-под обрушившегося груза вины, из того, о чём и так знал, и что сейчас предъявили - справедливо и жестоко.

  ***

  - Между прочим, сегодня у Скарвина день рождения, - вдруг сказал Линн. - Если, конечно, это можно так назвать.

  За окнами было темно, он встретил меня после учёбы, и мы бродили по вечерним осенним улицам Кер-Сериндата. Сначала я не поняла, о чём речь, и откуда у руниа может быть день рождения, но потом сообразила: сегодня ровно год с тех пор, как мы освободили Скарвина. Удивилась: и как Линн ещё умудряется про это помнить посреди кутерьмы с процессом? А если бы не Крис Ариатис с его идеей лечения на Дельсарене, то с последствиями этого самого дня рождения я бы жила до сих пор...

  - Можно, - уверенно ответила я. - По идее, надо бы поздравить. Ему будет приятно, что мы помним... и не решили замять факт его освобождения вследствие полученной кучи неприятностей.

  Линн улыбнулся и позвал Йаллера: разговаривать телепатически с кем-то на другой планете могли лишь руниа, да и то только между собой, так что пусть поможет. Йаллер засиял так, что это было ясно даже через мысленный разговор, и пообещал скоро появиться. В ожидании его прихода мы забрались в небольшой сквер и уселись на лавочке. Здесь был разлит в воздухе мягкий свет, в котором колыхались листья: что-то ещё зеленело.

  - А на Энтиде, наверное, с тех пор траур... если только ты не сообщил им правду о том, что его гибель была нашей инсценировкой.

  Линн загадочно усмехнулся.

  - Неужто сообщил?

  - Официально - нет. Ты же понимаешь, дело в том, кто и как спрашивает... и спрашивает ли вообще.

  - Они не додумались?

  - Они не поверили в его смерть... разумеется. Затеребили Гантенира требованиями использовать родственные связи в общественно полезных целях...

  - Хорошо хоть не наоборот...

  - ...потому что в народе начались волнения. Не во всём, конечно, на Энтиде разные люди живут, но после радости от освобождения Скарвина новость для них была, конечно, убийственной... Я не стал ни подтверждать, ни опровергать.

  - Что-то не верится, чтобы им хватило.