Читаем Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность. полностью

Когда я начинаю работу в рейнских магнолиевых садах, главная загвоздка для меня — дети. Групповые снимки, два-три поколения на лужайке. Я взял себе за правило давить разбросанные на лужайке игрушечные автомобильчики. Крохотные полицейские машины с сиреной, я наступаю на них, а малыши смотрят на меня, не веря своим глазам, стоят и наблюдают, как я расплющиваю крыши. Они не бегут к родителям, не плачут и не кричат, в первую минуту от изумления замирают, потом подходят совсем близко, ухмыляются, как взрослые при несчастном случае, и напоследок пинают искореженную игрушку ногой. Я подношу палец к губам, они тоже подносят палец к губам, после чего с ними уже легко работать, они доверчиво занимают свое место в семейной группе. Это не просто, сначала всегда надо их завоевывать. Но мой старый испытанный трюк им нравится.

— А вы умеете ладить с детьми, — говорят мне заказчики.

Они правы, иначе работа не доставляла бы никакого удовольствия.

Филипп сидел в манеже эдаким удивленным идиотиком и махал серебряной ложкой. Его мы сделали так, что все же, может быть, ему удастся от нас спастись, кто знает. Потому-то я его и люблю, так бы его сейчас и обнял. Надеюсь, я его не угроблю однажды в своей машине: сам отделаюсь несколькими царапинами, а он умрет. Ему потребуется удача. Он это понимает, он присматривается ко мне, иногда он глядит на меня так, будто его содержит неизвестный благотворитель с толстым бумажником. Однажды, увидев это выражение раздумья на его лице, я невольно с нежностью протянул к нему руку. Но потом, заметив, что момент выбран неудачно, осторожно руку убрал. К счастью, он ничего не заметил, ему могло быть неприятно вдруг увидеть, как моя рука крадется к кончикам его пальцев, как я изображаю отца-защитника. А ведь мы вовсе не желали его иметь. Вот уж не думал, что когда-нибудь окажусь в таком положении — буду бояться к собственному сыну притронуться. И внезапно я догадываюсь о его одиночестве, еще более страшном, чем наше. Я кормлю его, оплачиваю ему совместную жизнь, содержу себе опору на черный день, всего этого я не предвидел и не желал. Нет, мы не хотели его иметь.

В первую очередь на то была причина у Хильды. Одного-единственного дня в нашей жизни она никогда не могла мне простить. Это было еще до нашей женитьбы. Она забеременела, мы не хотели ребенка, не хотели пока, а может, и вообще. Мы внушали себе, что детей не существует, существуют лишь зародыши, толстые животы и гномоподобные, морщинистые, потные существа в детских колясках, которых, отправляясь за покупками, оставляешь у дверей универсама, где они коротают время с привязанными собаками. Либо хочешь их иметь, либо надо от них избавляться. Смехотворно, отвратительно это материнское сюсюканье, весь этот ободряющий вздор, когда, держа ребенка на руках, они чуть ли не изо рта в рот пичкают его разжеванными кусочками слов. Это исступленное заигрывание, вымогающее первые ответы. Мы оба отказывались это понимать, мы недоверчиво заглядывали в детские коляски, они стояли перед универсамом, бери кто хочет. Мы видели потные, гукающие головки на подушках, они звякали погремушками, явно с нами кокетничая. Я волей-неволей смущенно про себя смеялся, когда, проходя мимо детской площадки, видел, как такой вот едва научившийся стоять гномик, шатаясь, показывал на меня пальцем и пищал:

— Папа.

Тогда мать обычно говорила:

— Это не твой папа, это другой дядя.

Такое случается, и нередко. Тогда мне кажется, будто я к ним обоим в парке приставал. Я непринужденно улыбаюсь и говорю:

— Да, это, конечно, был другой дядя, а не я, всего доброго.

Когда Хильда забеременела, мы себя убедили, что не хотим изображать ни клоунов, ни сторожей. Она не доверяла своей и моей «духовной наследственной массе», как она это именовала, и не желала производить на свет какие-либо наши копии.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги