Испытание верностью

Две фигуры, черные на пылающем голубом снегу, неспешно прогуливались вдоль пещеры.

Одна из фигур была высокая, стройная, широкоплечая и узкая в талии, другая – низенькая и приземистая, но именно на нее чаще обращался с надеждой взор прячущейся в пещере Саддхи.

Может быть, отцу удастся уговорить светловолосого упрямца?

Саддха из своего укрытия прекрасно слышала голоса, но, к сожалению, говорили мужчины по-немецки.

Язык философов и поэтов, как называл немецкий отец, был сейчас ненавистен Саддхе. Резкий, грубый, воинственный и, что самое главное, совершенно для нее непонятный.

Впрочем, он зазвучал бы музыкой в устах любимого, если бы тот хоть раз произнес ее имя. Но этого так и не произошло до полудня.

Саддха, горестно вздохнув, сняла с себя праздничный наряд и украшения, смыла тушь с ресниц и румяна со щек и отправилась готовить обед.

* * *

– Время трапезы, – сказал Дэн-Ку, глянув на солнце, и решительно повернул к пещере.

Карл вежливо посторонился. До сих пор он не услышал от Дэн-Ку ничего конкретного, одни общие философские рассуждения, но надеялся, что после сытного, с обильными винными возлияниями обеда старец станет немного откровеннее.

– Идем со мной, – проговорил Дэн-Ку, – сегодня тебе можно все.

Карл решил не задумываться над промелькнувшей в словах старца двусмысленностью.

В пещере их ждал плотно уставленный блюдами, бутылками и кувшинами стол, над которым витало облако острых, пробуждающих аппетит горячительных ароматов.

Саддхи не было.

Старец, не обратив на это обстоятельство никакого внимания, азартно потер сморщенные ладошки и сделал широкий приглашающий жест.

Карл уселся напротив Дэн-Ку и положил себе в тарелку немного риса и оранжевых ягод.

– Нет-нет, – улыбнулся старец, – диета тебе ни к чему. Ты совершенно здоров и в отличной форме. Лучше отведай этого мяса, такого ты не пробовал никогда в жизни!

Карл поблагодарил и положил в рот маленький кусочек. Проглотив его, наш герой сразу же почувствовал зверский голод и не заметил, как опустошил всю тарелку.

– Выпей этого вина, – предложил Дэн-Ку, отодвигая от Карла чашу с водой и протягивая ему чарку с темно-золотым, густым, как сливки, искрящимся напитком.

Карл начал отказываться, говоря, что желал бы сохранить ясность рассудка, дабы в полной мере воспринять те великие истины, которые сочтет возможным сообщить ему учитель, но старец только усмехнулся.

83

– Для постижения великих истин, – произнес он, основательно прикладываясь к собственной чарке, – не нужно ясного рассудка. Его, знаешь ли, вообще лучше выключить. Или основательно опустошить. Как можно влить что-то в чашу, когда она и так полна?

Карл задумался.

– А, вы имеете в виду, что нужно очистить свой разум от посторонних мыслей?

– Именно! Так что не спорь со мной и пей! Вот молодец, хороший мальчик!

Выпитое радостно загудело в голове Карла, словно вечерний колокол.

Карл решил быть осторожным и, когда старец вновь наполнил его чарку, лишь сделал вид, что пьет.

Дэн-Ку между тем, не теряя времени, выпивал и закусывал за двоих.

И куда только все это девается в таком маленьком сухоньком тельце?

Интересно, кто он такой, думал Карл, что здесь делает и откуда взялся?

Кого угодно он ожидал здесь встретить: буддийского монаха, йога-отшельника, космических пришельцев, своего брата археолога, свихнувшегося на эзотерической почве и решившего стать хранителем Шамбалы, – любого из них, только не этого сморщенного, как чернослив, хитреца, доморощенного хирурга и охотника до хорошей выпивки и закуски, балующегося на досуге альтернативной историей.

Снежные люди, которых они встретили по дороге сюда, – они, вероятно, у него в услужении.

Вещи, окружающие его, – причудливая смесь ничего не стоящих безделушек и редчайших культурных ценностей. Золотистый мех неизвестного зверя, который он носит так же небрежно, как какой-нибудь полотняный балахон, и о который вытирает после еды жирные пальцы… Это вино, ни на что не похожее, забористое, почище абсента…

…В общем, не похож Дэн-Ку на аскета. Совершенно.

* * *

К тому же и дочь у него имеется. Милая, очаровательная девушка, но опять-таки совсем не монашеских взглядов и воспитания.

Какие у нее глаза – жгучие, как огонь, и косы, как шелк, и губы…

Тут Карл резко развернул свои мысли, пришпорил их и направил назад, к старцу.

Выяснилось, что Дэн-Ку уже разделался с мясом и вином, достал оправленную в золото зубочистку из слоновой кости (семнадцатый век, Индия или Цейлон – определил профессор) и принялся обстоятельно ковырять ею в зубах.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сообщил он Карлу.

Тот вежливо улыбнулся.

– И о чем же?

– По-твоему, более правильно было бы питаться одним рисом, запивая его родниковой водой, целыми днями бормотать мантры, сидя лицом к стене, и считать весь внешний мир иллюзией.

– Ну… насчет внешнего мира…

– Вот именно. Кстати, если бы я так делал, то ты со мной сейчас бы не разговаривал.

– Поверьте, я…

– Да ладно, – отмахнулся старец, – я уже говорил тебе – благодари мою дочь. Если уж не можешь совсем обойтись без благодарностей…

Выпьем, – предложил Дэн-Ку, – за мою дочь!

84