Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

– Так-то оно так, Николай Николаевич, – проговорил Пуркаев, – но мы сейчас не готовы к этому. Нам пока приходится думать об обороне, а не о наступлении. – Вашугин даже привстал…» (10, с. 113).

Корпусной комиссар Н.Н. Вашугин к оперативной обстановке подходил точно так же, как и в Москве, – на эмоциональной основе. «Вот уже два дня воюем, а пока ни разу по-настоящему не ударили по фашистам, – говорил он. – Нужно бить! И не давать опомниться…» (10, с.114).

Кирпоносу не хватало мужества возразить, хотя он был согласен с доводами своего начштаба, который прямо предупреждал, что подойти одновременно к месту начавшихся боевых действий мехкорпуса не смогут, а, потому будут ввязываться в сражение по частям. Пуркаев предложил просить Ставку об изменении боевой задачи фронту с учетом реальной обстановки. Но контрудар состоялся в том виде, в каком требовали сверху. Вечером 26 июня, подводя малоутешительные итоги наступления мехкорпусов, Пуркаев вновь предложил перейти к обороне и с помощью подходящих из глубины трех стрелковых корпусов закрепиться на удобных рубежах. Мехкорпуса же отвести и подготовиться к новому удару. К этому времени ясно выявилось, что по-кавалерийски смелые, но плохо подготовленные атаки дают возможность задерживать противника лишь на отдельных участках, но ценой катастрофических потерь в технике. Кирпонос вынужден был принять предложение Пуркаева. В войска был послан соответствующий приказ, но в тот же день из Москвы его отменили. Ставка запретила отход и потребовала продолжать наступление: «Ни дня не давать покоя агрессору. Все» (10, с. 141).

А утром 27 июня пришла весть, что 11-я немецкая танковая дивизия захватила Дубно и продвигается дальше. Назревал прорыв, но резервов уже не оставалось. 29 июня, захватив город Острог, моторизованные части противника устремились к Шепетовке – крупному железнодорожному узлу и тыловой базе фронта. Положение спасли части 16-й армии генерала Лукина, уже грузившиеся в эшелоны для отправки на Западный фронт. Они приняли на себя удар и сдерживали немцев до подхода войск Юго-Западного фронта.

9-й (первоначально 316 танков) и 19-й мехкорпуса (453 танка на 22 июня), не нанеся противнику видимого ущерба, но потеряв большую часть своей техники, начали отходить. На плечах отступающих немцы прорвались к окраинам Ровно. Пришло известие об агонии 8-го мехкорпуса, частично окруженного у Дубно, а частью отступающего под вражескими ударами. Н.Н. Вашугин, мучимый совестью, застрелился.

«Все складывалось не в нашу пользу, – констатировал И.Х. Баграмян. – Увлекшись организацией контрудара, мы втянули в него все наши силы, а линия старых укрепленных районов по-прежнему оставалась без войск» (10, с. 149). Угроза прорыва к Киеву была осознана и Ставкой. 19-й армии И.С. Конева в течение 29–30 июня было поручено организовать оборону Киева в радиусе 50–70 км от города. Так закончилось встречное танковое сражение под Дубно – Бродами – самое большое в истории Второй мировой войны. И увы, с советской стороны достаточно бестолковое.

Конечно, можно привести кучу причин, объясняющих, почему мехкорпуса с их баснословным числом танков не сыграли своей оперативной роли. Только кому, кроме виновников неуспеха, от этого легче?

Итак, к 30 июня противник достиг двух важнейших результатов, которые определили характер дальнейшей борьбы, – уничтожил основные бронетанковые силы Юго-Западного фронта и одновременно подготовил свой прорыв к Киеву. Потери фронта на 30 июня достигли 2648 танков, что составило 60# от танкопарка ЮЗФ на 22 июня (4201 танк). Главная тяжесть борьбы теперь ложилась на стрелковые части. Это означало переход к пассивной обороне – того, что так не хотело Верховное командование. Пограничное танковое сражение стало поворотным в судьбе Юго-Западного фронта, финальным аккордом которого стала его гибель.

Из остатков мехкорпусов командование фронта решило создать моторизованные дивизии из расчета один корпус – одна дивизия. Но Генеральный штаб приказал вывести танкистов в тыл. Зато «обессиленные» дивизии Клейста в полной мере сохраняли свою ударную мощь и неумолимо продвигались вперед. Из-за угрозы окружения войск Львовского выступа Ставка 30 июня разрешила отвести войска фронта и правого крыла Южного фронта на рубежи старой государственной границы. Это сокращало общую линию двух фронтов с 1400 до 900 км, из которых менее половины приходилось на ЮЗФ. Штаб фронта перемещался из Тернополя в Проскуров. 1 июля должны начать отход 5-я и 12-я армии, в ночь на 2 июля 6-я и 26-я армии.