Испытание воли. Повесть о Петре Лаврове

…И теперь призываем всех сочувствующих наше» программе с нами — ВПЕРЕД!»

За время отсутствия Лаврова в Цюрихе разгорались яростные споры между его сторонниками и сторонниками Бакунина. И не только из-за идейных разногласий. Лавровцы противились настойчивому стремлению Сажина-Росса играть руководящую роль в кругу студентов и даже в студенческой библиотеке. А в этой библиотеке уже накопилось несколько тысяч томов на русском, французском и немецком языках, и можно было прочесть едва ли не все напечатанные сочинения Герцена и Бакунина. Росс однажды громогласно заявил: «До сих пор в библиотеке без моего ведома даже чернильницы не покупалось — так было раньше, так останется и впредь!» Эти его претензии на право распоряжаться вызвали бурные возражения. Лавровцы организовали свою библиотеку отдельно. Смирнов отказался ведать библиотекой, он желал целиком посвятить себя подготовке издания «Вперед!».

С огорчением и досадой Лавров замечал, что отношения в студенческой среде все более обостряются. Однажды, возвращаясь к себе в Форстхауз, он услышал крик: «Смирнова убили!» Ошеломленный, он ускорил шаг, затем побежал. Его увидел студент Кулябко-Корецкий и крикнул: «Смирнов жив, спешу за доктором!»

Смирнов лежал дома, его лицо было в ссадинах и кровоподтеках. Оказалось, у него произошел крайне резкий разговор с одним из друзей Росса, человеком вспыльчивым да еще к тому же склонным к горячительным напиткам, который схватил щуплого Смирнова за волосы и стал бить лицом об пол, пока тот не потерял сознание. Это было ужасно. Даже если в споре Смирнов был неправ, избивать его — значило воскрешать нечаевские методы расправы с несогласными. Друзья его не сомневались, что избиение подстроено Россом как месть за то, что Смирнов, прежде примыкавший к бакунистам, покинул их ряды. Доказать это никто не мог, но, по всей видимости, так оно и было…

Исправленный текст программы «Вперед!» Лавров счел своим долгом послать Бакунину, который жил в итальянской части Швейцарии, в Локарно. Послал и письмо. В письме рассказал, что пытался договориться о сотрудничестве с группой лиц, именующих себя друзьями Бакунина, но успеха не добился. И теперь даже очень рад, что не добился, — после прискорбного происшествия в последние дни. Эти люди, возможно, попытаются противопоставить Бакунина Лаврову и его молодым помощникам, но он, Лавров, хотел бы верить, что нет ничего общего между цюрихскими бакунистами и Бакуниным, именем которого они прикрываются.

А 15 апреля Лаврову передали записку: Бакунин извещал, что прочел его письмо и сегодня прибыл в Цюрих, Предлагал встретиться. Лавров послал ответную записку — пригласил его к себе в Форстхауз 16-го днем. Хотел, чтобы столь важная встреча состоялась при свидетелях, и пригласил также двух молодых своих сторонников: Николая Кулябко-Корецкого и князя Александра Кропоткина.

И вот Бакунин пришел — грузный, с растрепанной седой гривой, в рубашке с расстегнутым воротом. И хотя Лаврова тоже ростом бог не обидел, Бакунин оказался выше на полголовы. Пришел он, опираясь на сучковатую палку, шумно дыша, в сопровождении двух молодых бакунистов (однако Росса он все же с собой не позвал). Поздоровались, обнялись по русскому обычаю, и Лавров сказал, что давно желал познакомиться. Они сели рядом на диване, молодые люди расположились на стульях.

Бакунин отдышался и начал разговор. Сиплым басом сказал напрямик, что путь, предлагаемый Лавровым, это путь медленный, долгий и потому для него, Бакунина, неприемлемый. Тем не менее нужно стремиться к обоюдному согласию. Для борьбы с общим врагом, царизмом, необходимо объединение сил.

Лавров ответил, что уже искал путей к сближению, но группа Росса предъявила претензии, на которые не имеет морального права. Теперь же, после избиения Смирнова, он, Лавров, не считает возможным действовать совместно с группой, прибегающей к столь диким методам политической борьбы. Бакунин нахмурился и прервал его — заявил, что обвинения против Росса и его группы в предумышленном нападении на Смирнова неосновательны, Лавров с этим не согласился. Его тут же с убежденностью поддержал Александр Кропоткин.

О чем еще было говорить? Распрощались, и Бакунин сразу уехал из Цюриха.

Странно получалось: еще не приступив к изданию журнала, лишь огласив свою программу, Лавров уже слышал нарекания со всех сторон. Одним его намерение представлялось недостаточно смелым, другим — напротив, чем-то самоубийственным.