Испытания

…Стройная, несколько наклоненная, как бы устремленная вперед женская фигура на рычащем льве — богиня Дурга. В напряженно вытянутой руке стрела. Другая рука, сжатая в кулак, откинута назад. Особенно запоминается лицо Дурги, озаренное вдохновением праведной битвы. Перед богиней Дургой — вооруженный кувалдой человек с головой буйвола. На противоположной стене пещерного храма изображен поверженный гигант. Он связан по рукам и ногам, но кажется, что колоссальным усилием воли он сейчас разорвет путы. Удивительно удалось древнему мастеру передать душевное волевое усилие, отраженное в грозной игре мускулатуры.

— В наш век, пожалуй, лишь в ашраме Ауробиндо можно найти высокую гармонию души и тела! — изысканно пояснил гид-хранитель пещерных храмов.

— Замечательный скульптор! — воскликнула я.

— Товарищ скульптор! — подтвердил водитель. Ему нравилась так хорошо наладившаяся беседа. Она продолжалась и в окрестностях Пондишерри, и в самом городе. Только здесь она приняла другой характер.

Шофер Магомед оказался родом из Пондишерри и помнил город еще в ту пору, когда он был колониальным владением Франции.

— При французах так тоже было! — сказал шофер, указывая на убогие навесы из пальмовых листьев и скудную утварь под ними. — Это «Черный город». Так называли, его французы. Сами они жили в центре, в «Белом городе».

Под пальмовыми навесами горели электрические лампочки, кое-где звучало радио.

— Так раньше не было! — сказал товарищ Магомед.

Потянулись ряды новых жилых коттеджей, над которыми блистала неоновая надпись по-английски: «Фабричный городок».

— Так раньше не было! — сказал товарищ Магомед.

Теперь наша беседа состояла в основном из двух фраз: «Тогда так тоже было» и «Так раньше не было!». Причем вторая фраза повторялась чаще, чем первая.

«Так раньше не было» — это относилось к громкоговорителям, установленным в пальмовых хижинах, к электрическим лампочкам, к «Рабочему центру благоустройства», как гласила вывеска над небольшим желтеньким коттеджем.

— Пожалуйста, взгляните внимательно! — настойчиво предложил мне товарищ Магомед. В голосе старика звучала откровенная гордость, словно он был полным хозяином здесь.

К нам вышла молодая женщина с большими спокойными глазами и широкой спокойной улыбкой. Она говорила по-английски, была учительницей по кройке и шитью в «Рабочем центре благоустройства» и была давней соседкой товарища Магомеда.

— Да, это место, где сейчас находится «Центр благоустройства», раньше называлось «Черным городом», — подтвердила учительница. Она рассказала, что здесь, в районе расположения текстильных фабрик, была при французах забастовка, охватившая всех рабочих. Они бастовали, протестуя против колониальных условий труда. Текстильщики Пондишерри работали тогда по двенадцати часов в день, получая — мужчины 15 рупий, а женщины 10 рупий в месяц, да, именно в месяц! Горсть риса — основного продукта питания в здешних местах — стоила почти полрупии. Колонизаторы-французы, много раз в борьбе за господство в Индии заявлявшие, что «французский колониализм лучше английского», расстреливали безоружных забастовщиков.

— Так было! — сказал товарищ Магомед.

Учительница рассказала, что в «Центре благоустройства» есть библиотека, но книг пока мало. Помимо кружка кройки и шитья, есть кружки рукоделия, заботы о ребенке, кулинарии и общей гигиены.

— Садакхи, то есть обитатели ашрама Ауробиндо, приходят, помогают нам консультациями, — объяснила она и добавила почти благоговейно: — У них, по словам очевидцев, все гармонично и очень чисто!

Возле «Центра благоустройства» меня потянул за руку индийский мальчуган лет девяти, похожий на задорного галчонка, взъерошенного от своих галчоночьих забот. Вслушавшись в его быстрый местный говор, я поняла, что он хотел показать нам достопримечательности окраины — площадку для детских игр и крохотный, совсем недавно сооруженный бассейн для плавания. Выяснилось, что «галчонка» зовут Анатолий (на юге Индии много христианских имен). В произношении мальчика его имя звучало почти без гласных: Антлий!

— Товарищ Анатолий, — сказал старик шофер.

Мальчуган очень старался быть настоящим гидом и всем своим крохотным существом — блестящими глазами, белозубой улыбкой, закинутой вихрастой головой — задорно утверждал, что он работает, зарабатывает на свое галчоночье существование не попрошайничеством, а достойным трудом! Закончив свое бойкое щебетание, Антлий заявил твердо: «Что-нибудь!» Мы посадили его в машину, повезли в местный «ресторан» — крохотную веранду под пальмовым навесом, напоили чаем с молоком и сладкими рисовыми лепешками. На прощание я вручила ему пачку московского печенья; будучи почти совсем голышом, Антлий не мог спрятать подарок «за пазуху», а бережно держал его перед собой обеими руками, как некое произведение искусства…

2

После громкоговорителей под пальмовыми навесами молчаливые каменные дома бывшего «Белого города» кажутся вымершими.