Испытания

А на майские праздники не только в Москву, но и сюда, в областной центр, прибыли делегации. Машины были в разгоне. Две только что из «капиталки», особенно не доверишься — могут начать «сыпаться»! И тут Лева неожиданно для себя совершенно иначе оценил то, что он месяц назад назвал капризом Прасковьи Антоновны. Когда в ответ на сдержанные разъяснения Левы жене ответственного секретаря, что машин, ну, так сказать, нет совсем, брошенная ответственной женой трубка звякнула, Лева произнес в пустой диспетчерской речь. Обращаясь к продолжавшей скулить трубке, взмокший от беготни на улицу к машинам и обратно старший диспетчер Лев Иванович Забойкин хрипло сказал:

— А что касается машин на квартиры, надо совесть и сознание иметь. Поучиться вам надо бы у Прасковьи Антоновны Ваграновой настоящей ответственности и уважению к редакции и, значит, к своему государству!..

Кое-что из истории установления своих взаимоотношений с диспетчерской Прасковья Антоновна потом со смехом рассказала мужу.

У Панюши было великолепное чувство юмора. Возвращаясь из редакции домой, Андрей Степанович нередко прогонял любую свою хмурость очень простым способом: вспоминал тот или иной забавный рассказ Панюши.

И сейчас — не вполне логично, поскольку о редакционных делах дома не говорилось, — Андрей Степанович подумал, что о сегодняшней встрече с Пахомовой он мог бы рассказать жене просто для смеха. Как та шла с протянутой рукой, словно по канату над пропастью. «Ну да ладно, бог с ней!» — легко подумал он. Однако, подумав так, продолжал спрашивать себя: зачем все-таки Пахомова приходила? Просить, чтобы Вагранов повременил со статьей? Нет, она даже обрадовалась, когда узнала, что статья будет напечатана. Выяснить, почему она, как догадался Вагранов, не была принята когда-то на работу в партийные органы? Но она даже не заводила речь об этом…

Супруги Ваграновы поужинали и, по заведенному порядку, вышли погулять.

От жены у Вагранова секретов не было. И уже не для смеха, как он собирался было по дороге домой, а чтобы еще раз попробовать в этом разобраться, Андрей Степанович рассказал Панюше о Пахомовой. В общих чертах, конечно, ибо тема не стоила разговора на весь вечер. Рассказал и спросил себя вслух:

— Зачем она приходила, не понимаю.

Они остановились на опушке березовой рощи, голубой от лунного света.

Быстрым движением Прасковья стряхнула с платья след от пудры. Она часто подпудривала лицо, а потом стряхивала светлое облачко с платья. Андрею Степановичу очень нравился «беличий» — как почему-то давным-давно окрестил он его — жест жены.

Прасковья Антоновна тепло посмотрела на мужа:

— Знаешь, Андрюша, она просто поговорить с тобой приходила.

— Просто поговорить?

— Конечно! Ты такой замечательный человек, наш папа! Я могу представить себе, что ей этого захотелось раз в жизни так же, как мне этого хочется каждый день.

— Раз в жизни ты разрешаешь? — пошутил Вагранов.

— Ради социологии — пожалуйста! — рассмеялась Прасковья Антоновна. Остро блеснули в лунном свете маленькие бриллиантовые серьги в ее ушах — Прасковья Антоновна не любила крупных драгоценных камней. — Ты, пожалуйста, не думай, что я против экологии из-за каприза, — серьезно и мягко сказала она. — Если ты займешься проблемой окружающей среды, никакой диссертации ты никогда не напишешь! С твоим темпераментом, наш папа, с твоей способностью отказываться от личных интересов во имя принципиальной борьбы ты возьмешься за решение организационных вопросов, ты такой человек! А организационных вопросов в этой самой экологии множество. Надеюсь, твоя посетительница не по поводу окружающей среды приходила?

— Нет. Заводские дела. — Вагранов сам не знал, почему он ответил небрежно и неохотно.

Прасковья Антоновна с удовольствием расспросила бы мужа, хороша ли Пахомова, умна ли, женственна ли. Но расспрашивать было неумно.

Она считала, что любые встречи за рамками семьи можно игнорировать, если только они не приобретают силы, разрушительной для семьи. По небрежному тону Вагранова было ясно, что на сегодняшнюю встречу не стоит обращать внимания.

Глава 14

Однажды за новогодним семейным столом тогда еще незамужние Андрата и Прасковья сначала в шутку, а потом всерьез атаковали празднично настроенных родителей: «В чем смысл существования человека и всего человечества?»

Рубилин сказал: «Пожалуй, смысла жизни одного человека нет, есть смысл жизни поколения».

Ольга сказала: «Смысл жизни — в борьбе за жизнь! — И, увлекаясь, продолжила мысль: — Тысячи веков назад в косной материи бог весть как появилась живая точка и вцепилась в эту косность, утверждая себя — еще крохотное, но уже живое начало. И росла, и развивалась — час от часу, год от году, — все более и более настойчиво утверждая в мертвом мире себя, живую… Причем смысл жизни в борьбе за жизнь — это надо понимать широко. За разум против тупости, за гуманизм против человеконенавистничества…» Хотела еще сказать: «За настоящую любовь против сожительства». Сказала иначе: «Только некоторые… у некоторых не получается жизнь на уровне этого ее смысла!»